Оглядела еще раз девушку: что бы поправить? С досадой махнула рукой:
– А! Хоть в золото наряди, всё равно не понравится, скажет, что не к месту! Иди уж…
Встреча шла по запланированному регламенту. Появление Марины рядом с Борзуновым вызвало интерес у американского партнера. Он поцеловал девушке руку и даже пригласил присесть за стол переговоров.
Марина вопросительно взглянула на Борзунова, на что он по-барски махнул рукой – разрешаю. Хотя в первоначальных планах было тихонько отсидеть в уголке деловую часть встречи, не привлекая к себе внимания.
Но представитель продающей стороны явно заинтересовался ее особой. И пока переводчик скороговоркой зачитывал пункты контракта, а Борзунов с юристом, как заведенные, кивали головами, поджарый моложавый американец пытался развлечь Марину. Видимо, ему контракт уже в зубах навяз.
По-русски он изъяснялся слабо и кроме кофе предложить девушке ничего не смог. Марина согласилась. Ее смешили его потуги, но она не собиралась признаваться, что владеет английским. Тем более, легкий флирт с руководителем фирмы не мешал слушать вполуха переводчика. Седьмой пункт насторожил трактовкой. А когда переводчик невыразительно оттарабанил последний, она напряглась. Странная рассогласованность заставила удвоить внимание.
Дослушав до конца «пулеметную очередь» русского варианта, Борзунов переглянулся с юристом, потер руки и приготовился подписывать документы. Марина сразу почувствовала, как напрягся улыбчивый американец и перенес внимание с ее особы на кончик пера, зависший над бумагой.
В момент, когда Борзунов старательно вывел размашистое «А», припечатав его жирной точкой, Марина ойкнула, взмахнула руками и «совершенно случайно» выбила чашку из рук американца. Чашечка кофе из тончайшего английского фарфора в свободном полете «спланировала» прямо на контракт, заливая кофейной гущей не только документы, стол, но и брюки Борзунова.
В комнате воцарилась плотная тишина, казалось что ее можно разрезать ножом. Чашечка медленно кружилась на договоре.
Все впились в нее глазами, как будто от скорости вращения зависело спасение человечества. Затем раздалось серебристое дзинь – от чашечки откололась ручка, движение замерло. И тут тишина взорвалась.
Американец, взвизгивая, кричал секретарю о запасных экземплярах. Марина рыдала, заламывая руки, и оправдывалась. Переводчик изрыгал такие заковыристые матюги, что его искусству позавидовали бы самые прожженные сквернословы. Юрист мычал, пытаясь подавить хохот, салфеткой смахивая кофе с брюк Борзунова.
Один Борзунов застыл каменной глыбой, с неподвижно вытаращенными глазами. Взгляд был прикован к Марине, а в руке угрожающе покачивалась ручка с золотым пером. Пальцы побелели от напряжения, и дорогая ручка, пискнув, не выдержала. Хрясь, и прощай «Паркер».
«Слава богу, – у Марины мелькнула безумная мысль, – а вдруг бы метнул?»
Время таяло, с минуты на минуту мог вернуться секретарь с копиями документов. Не дожидаясь его прихода, Марина