– Верно. А для этого я должен чувствовать себя легко и свободно. И чувствовать машину как продолжение самого себя. Это первое. Второе: скаф-костюм на подсознательном уровне дает ложное чувство защищенности. В нем танкист ведет бой не так осторожно и продуманно, как без оного. А значит, допускает больше ошибок, из-за которых в конце концов и проигрывает. Поэтому нет ничего лучше старого доброго комби[2] из тройного меташелка. В таком твой дед Иван Смерть-Войну прошел, не считая мелких конфликтов, и жив остался. Да и я не первый год в нем играю и пока не жаловался.
Справедливости ради надо заметить, что дед Иван не поддерживал сына в данном вопросе.
– Дурак ты, Витька, – ворчал он. – Мы в комби воевали, потому что ничего другого не было. «Ложное чувство защищенности»… Ерунда это все, глупые рассуждения. Нарвешься когда-нибудь, да поздно будет вспоминать. Жену бы хоть пожалел да детей.
– А я что делаю? – удивлялся отец. – Если б я их не жалел, жили бы в нищете. Не переживай, батя, все будет путем. Не отлита еще та «Рельса», которая меня сожжет.
Вот и отлили. Да не одну, а сразу две. Плюс два «Шафта».
Отец был еще жив, когда мама и Олег примчались в больницу.
– Надежды нет, – сказал врач. – Извините, но я всегда говорю прямо.
Безысходность была в том, что сказал это не дежурный хирург с набором унылых ремесленных навыков, а известный на весь игровой мир «КТО» Тимур Александрович Дикий по кличке Франкенштейн. Врач от бога, не раз вытаскивавший с того света раненных в игровых боях танкистов. Авторитет Франкенштейна был не то чтобы непререкаем – абсолютен, и уважение, которым пользовался он в среде танкистов и членов их семей, было сравнимо с уважением к жизни и смерти как таковым. В том случае, конечно, если танкисту вообще доступно чувство уважения, потому что кое у кого в силу различных причин оно отсутствовало начисто. Но даже эти беспредельщики вынуждены были вести себя в общении с Диким смирно. Просто в силу инстинкта самосохранения. Сегодня ты продемонстрируешь врачу свой необузданный характер и немереную крутизну, а завтра попадешь к нему на операционный стол.
И что тогда?
Да, известно, что Франкенштейн всех штопает одинаково, без различия игровых рангов и какого бы то ни было статуса или характера. Бывали даже – и не раз! – случаи, когда он спасал и ставил танкиста на ноги бесплатно. Отдашь, мол, когда заработаешь. Но. Вдруг он увидит тебя на столе в своей операционной, вспомнит, что ты намедни испортил ему своим беспримерным хамством настроение, и его рука дрогнет сама по себе, без всякого умысла? Нет уж, ну ее, эту крутизну, на фиг!
– Тимур Александрович, – громко прошептала мама. – Любые деньги, Тимур Александрович. Я квартиру продам, у нас еще есть сбережения…
– Не надо ничего продавать, – сказал Франкенштейн просто. – И сбережения тоже оставьте, они вам теперь пригодятся. Ему осталось жить два часа. Увы. Это только аватар можно заменить, а убитого человека не воскресить, на это способен лишь