Не меняя выражения, женщина открывала дверь шире, чтобы Либертэ могла протиснуться. Квартирка всегда была наполнена паром: на чугунной плитке кипел огромный котел. В темной комнате в глубине жилища сидел тот, кто нужен был Либертэ. Лицо его было мрачным, как тень. Либертэ знала только его имя – Паолино – и, честно говоря, не стремилась узнать больше.
Во-первых, торговля, которой она занималась, была незаконной. Во-вторых, человек этот совсем ей не нравился. Всякий раз, когда Либертэ появлялась в квартире, Паолино рассматривал в лупу какие-то предметы или что-то писал в своих бухгалтерских книгах. В тот день он разглядывал вазу из белого фарфора. На перекупщике был монокль с увеличительным стеклом, и казалось, что правый глаз его вдвое больше левого. Весьма неприятное зрелище!
– А вот и моя любимая воровка! – воскликнул Паолино.
Он оторвался от вазы и указал Либертэ на стул. Перекупщик был так же толст, как и его супруга. Глаза у него были хищные, косматые седые волосы сливались с густой бородой. Из этих белых джунглей торчал крючковатый нос. Больше всего Паолино походил на орла, который разучился летать и растолстел.
– Всё мародерствуем? И как идут дела? Особняки Лариспема еще делятся с вами сокровищами?
Либертэ пожала плечами. Ее собеседник всегда говорил с презрением. Не было сомнений: он терпеть ее не мог. Паолино показал вазу, которую всё еще держал в руках.
– Взгляни-ка. Ее мне принесла одна маленькая крыса, похожая на тебя. Такое держать дома нельзя.
Либертэ внимательно осмотрела вазу. Обычная фарфоровая штука, каких много. Разве что бороздки поперек корпуса были разной длины.
– Почему же нельзя? Обычная ваза.
Паолино ухмыльнулся.
– Ты просто невнимательно смотришь! Вы, молодые, все одинаковые. Приглядись-ка, малышка. Научишься кое-чему!
Паолино завел люксоматон на два оборота, придвинул его к вазе – и на письменный стол упала тень. Либертэ даже икнула от удивления. На столе – как в театре теней – появилась картинка, хорошо знакомая всем в Лариспеме: профиль свергнутого короля Наполеона III[5]. Так вот что изображали причудливые бороздки! Паолино хмыкнул, довольный произведенным эффектом. Он отложил люксоматон – ваза вновь стала обыкновенной.
– А теперь покажи товар!
Либертэ с трудом заставила себя отвести взгляд от вазы и достала добытое во время последней вылазки. Тяжелая серебряная статуэтка, изображавшая двух всадниц, отрез шелковой ткани с вышитыми золотыми пчелами, колье и золотой крест, украденные в доме с тремя лунами. Паолино покачал головой.
– Недурно. Весьма недурно.
Он взял статуэтку, поставил ее на ладонь – так осторожно, словно всадницы были из хрусталя. Осматривая крест, Паолино на мгновение замер. Через лупу он разглядел три луны, выгравированные на обратной стороне.
– А где, ты говоришь, вы это отыскали? – спросил он нарочито равнодушным тоном.
Но Либертэ не растерялась.