– Я не держу на вас зла, Ткаченко. Мне кажется, вы могли уже в этом убедиться.
– Тогда, – она решительно вздохнула и наконец опустилась на стул, – тогда давайте начнем все с начала. Помните, вы поили меня шампанским? Оно было прекрасным. На самом деле мне очень понравился тот ужин. И вы вели себя, как джентльмен. Вы помогли моему крейсеру, вы сделали все, о чем я просила, сделали больше, чем были обязаны. Вы угощали меня, и говорили мне комплименты, и намекали на приятные вещи… А я оказалась дурой. Я была не в себе, Гржельчик, и я столько раз об этом жалела, что со счета сбилась. Может быть, мы продолжим с того момента? – она посмотрела вопросительно, с неуверенной улыбкой. – Раз так удачно сложилось, что вы мужчина, а я женщина?
Йозеф отвел глаза. Понять и простить – одно, стремиться к близости – совсем другое. Тогда, на орбите Рая, все сложилось один к одному: и шнурогрызки эти, и ощущение опасности и общности одновременно, и непосредственность Васи… Момент ушел, остались лишь тянущие воспоминания о нем, отравленные памятью о том, что произошло позже.
– Видите ли, Василиса, – произнес он, вымучивая слова. – Все люди – либо мужчины, либо женщины, так уж Богом устроено. Согласно комбинаторике, вероятность встречи мужчины с женщиной – пятьдесят процентов. Согласитесь, это еще не повод превращать встречу в нечто большее.
Лицо Василисы застыло.
– Я сказал, что прощаю вас, – повторил он мягче, – и это правда. Но я не стану лгать, будто люблю вас или желаю. Не надо лишнего, вы ведь тоже меня не любите.
Она сглотнула.
– Ладно. Вы правы, забудем об этих глупостях, – она переложила ногу на ногу. – Давайте поговорим о деле. У вас есть вакансии пилотов. А у меня есть необходимая квалификация, документально подтвержденная. Что скажете?
Йозеф издал невнятный горловой звук.
– Вы что, хотите перейти на «Ийон Тихий»? А как же «Дарт Вейдер»?
– У «Дарта Вейдера» теперь другой капитан, – спрятав обиду на это обстоятельство, ответила она. – А меня Максимилиансен вышвырнул, как нагадившую кошку! – терпения хватило ненадолго, обида все-таки прорвалась. – Забыв о том, что и он обделался!
Йозеф помолчал и согласился:
– Да, это нечестно.
– Возьмете меня?
– Нет.
– Нет? – воскликнула она. – Почему?
Он вздохнул. Неужели обязательно надо объяснять?
– Василиса, это «Ийон Тихий». Крейсер, в который вы стреляли, неважно, как и почему это произошло. Половина экипажа была готова стрелять в ответ, треть не доверяет вам и сейчас, когда все выяснилось. У нашего разговора в коридоре, если его можно так назвать, были свидетели, и мало кто не знает о том, как вы со мной обошлись. Большинству все равно, были вы одержимы при этом или нет. Это ваша рука нанесла удар, у демона нет своих рук. Вас здесь не любят, Ткаченко – не как женщину, а вообще. Очень сильно не любят.
– Но вы можете приказать…
– Я могу приказать, чтобы вам не устроили