Как назло, со стороны пустыни сегодня дул горячий ветер Сетх, который принес редкую для этого месяца жару. Капли пота сползали по шее, смешно щекотали спину, заставляя его дергаться, совершать какие-то мелкие движения, еще больше раздражавшие его. Но обиднее всего было унижение: раньше, когда Сененмут посещал храм, верховный жрец сам встречал его как своего лучшего друга. Для него накрывался стол и затевались долгие беседы о фараоне, о жизни Кемета.
Да, так было раньше. Сколько лет длилась их дружба? С тех самых пор, как Сененмут убил свою беременную жену. При этих воспоминаниях он тяжело вздохнул. А ведь в чреве его жены был сын, это выяснилось, когда из нее сделали мумию и положили в гробницу.
Сам верховный жрец готовил ее в последний путь, он и сказал ему о сыне. Лучше бы не говорил. Из-за этого его жизнь превратилась в ад. Зачем сейчас верховный жрец вызвал его? Сененмут уже давно никуда не выходил и никого не принимал. Фактически, душой он уже умер. Кто такой Сененмут? – Никто. Нет продолжения рода – нет человека. И в долине мертвых не рождаются дети, значит, ходить ему там всю вечность, и не найдет он покоя никогда.
А верховный жрец был талантливым психологом. Он знал, как вернуть Сененмута к жизни. Сейчас любая эмоция пойдет ему на пользу. Пусть испытает немного унижения, это встряхнет его. Аменхотеп, так звали верховного жреца, сохранял молчание. Молчал и Сененмут, не смея заговорить первым. Он думал: «Что хочет от меня этот старый осел? Упивается моим унижением? Конечно, даже женщины моего гарема перестали уважать меня. Я ни одну из них не сделал счастливой, кроме, пожалуй, той, которая родила мне Бенну, мою прекрасную птичку, но моя дочка унаследовала мое проклятие, она так же бесплодна!»
При воспоминании о Бенну лицо Сененмута тронула горькая улыбка.
Аменхотеп сразу почувствовал, что пауза должна завершиться. Его речь звучала, как резкий выпад.
– Сененмут, ты уже построил Дом Вечности?
Сененмут вздрогнул от этого вопроса, но постарался скрыть обиду. Со смирением в голосе сказал:
– Да, учитель, гробница готова.
Он всегда с почтением называл жреца учителем. Аменхотеп нахмурился:
– Сколько тебе лет, Сененмут?
– Почти сорок.
Легкая улыбка тронула бледные губы Аменхотепа.
– И ты считаешь, что тебе пора отправиться на поля Иалу? Ты знаешь, что только Амон может определить твой срок пребывания здесь, среди нас? Непочтительный сын, ты не боишься наказания?
Сененмут со злостью подумал: «Ничто на свете не может изменить моего решения закончить земную жизнь».
Пряча глаза от учителя, произнес:
– Все в руках у Амона.
В храме повисла тяжелая тишина, нарушаемая только прерывистым дыханием Сененмута. Тот терпеливо ждал, когда же наконец жрец оставит его в покое. Но Аменхотеп и не думал заканчивать беседу.