– В любой профессии есть свои мастера, – польстил клерку Алексей. – В полку тебя уважают.
– Вот это называется – уважают!!! – потряс бутылью мастер эпистолярных дел. – Другие за понюшку табака норовят запрячь.
– Ладно, пойду я, небось, фельдфебель жутко на меня серчает.
– Считай, что вторую жалобу от Зыкова я уже потерял, – хитро подмигнул штабник. – Ты, Алёшка, не беспокойся – через час сам тебя разыщу и приказ о переводе вручу.
Семён любовно погладил ценную бутыль, поднял к солнцу, залюбовался игрой цвета. Оглянулся на казака, но говорить уже было не с кем. Паренёк бесшумно исчез. Как смог разведчик, не произведя ни звука, перемахнуть через покосившийся скрипучий забор – загадка.
Через пять минут Алексей уже предстал перед разъярённым фельдфебелем Зыковым.
– Явился, ещё один сын степи! – потрясая кулаком у лица казака, бушевал дородный детина. Фельдфебелю очень уж хотелось двинуть казачка в наглую невозмутимую морду, но пыл крикуна охлаждали кобура с револьвером на боку «охотника» и его уверенный взгляд. – Устроил тут мне запорожскую вольницу! Мало мне мороки с дикими ногайцами, так ещё и за казаками следи! Тебя к обозу причислили, так и должен служить здесь! Жрать кашу с мясом каждый горазд, а дров нарубить – так охотников нет! Ты глянь, что сыны степи учудили, – фельдфебель обвиняюще ткнул пальцем-сарделькой в сторону кучи напиленных чурок. – Поручил ногайцам старые брёвна на чурки распилить. Так ленивые «чурки» их так напилили, что топором не расколешь – хоть ещё в полтора раза распиливай. У тебя, басурманин, в степном ауле, поди, тоже печи коровьими лепёшками и хворостом топят?!
– Я живу в казачьей станице, рубить дрова умею, – спокойно ответил Алексей.
– Вот, «охотник», и отрабатывай жалование. Пока кучу вполовину не уменьшишь, к котлу за жратвой не подпущу!
– Почему только половину? – небрежно бросил взгляд в сторону горы дровеняк Алексей. – К ужину всё поколю.
– Глядите-ка, какой обозный богатырь выискался! – издевательски рассмеявшись, призвал кухонную братию в свидетели фельдфебель. – Чтобы никто басурманину крошки хлебной не давал, пока всю дровяную кучу не осилит!
Обозлённый фельдфебель презрительно отвернулся от наказанного самовольщика. Алексей, под насмешливыми взглядами кашеваров, подошёл к месту подвига. Скинул с плеч кожаные ремни портупеи, вместе с пристёгнутой кобурой револьвера повесил на рожки деревянного козла. Рядом водрузил папаху. Плавным движением стянул через голову рубаху, аккуратно сложил. Сторонние зрители увидели мускулистый торс и накачанные мышцы рук казака.
– А и впрямь богатырь! – ахнул один из провинившихся ногайцев, что ножом неумело счищал кожуру с картошки.
– Ты пальцы смотри себе не обрежь, морда басурманская! – прикрикнул Зыков на штрафника, а сам тоже завистливо глянул на стройного