Стас понимал, откуда несёт «тухлятинкой», но поделать ничего с этим было нельзя. Варвара трудилась изо всех сил, снабжая начальство информацией, с изуверским наслаждением извращая её всевозможными способами. Немудрено, что Харицкая так наседала в своём негодовании на злосчастную ремгруппу. В такой ситуации нечего было и думать подходить к ней с квартирным вопросом!
Прав был Витя! Мерзкая баба почем ни попадя рьяно выплёскивала свою желчь на мужиков. В дни её дежурства, Стас, заходя по надобности на пульт, прямо-таки физически ощущал словно бы першенье в горле, – такое психологическое «амбре» было разлито в воздухе! Последняя февральская неделя и прощай спокойная жизнь! Хозяева квартиры не дадут продыху с очередным подорожанием! Полста «зелёных» надбавки запросят, – не меньше! Стас крякнул с досады, чем привлёк внимание Виктора, расценившего этот звук по-своему.
– Точно, пузырёк надо взять! Иди, открывай, я сейчас приду.
– Ладно, – буркнул Стас. Он прекрасно понимал, что «сейчас» у Вити потянет на добрых полчаса. Его напарник точно навострился заскочить в квартирку в доме напротив. У знакомой дамочки сменить старые вентильные головки на керамические. Их-то как раз и видел Стас в Витином чемоданчике. Он вздохнул. Загребая ногами осточертевшую ледяную жижу, поплелся дальше.
Уже к вечеру, посбивав пальцы на смене проржавевших вентилей на стояках, в пасмурном настроении и с головной болью от не пошедшей дозы водки, видимо, «палёной», (на что Витя философски упомянул старуху с прорухой), Стас очутился у подъезда диспетчерской. Обойдя широкий ров раскопанной теплотрассы, над которым трудились солдаты стройбата, он с облегчением подумал о близком отдыхе.
Войдя в коридор, Стас сбросил с плеч неподъёмную сумку рядом с чемоданчиком Виктора и повернул к двери пультовой. Повесив ключ от подвальной двери, Стас попрощался с Галиной. Подхватив по пути сумку с чемоданчиком, который Виктор, как обычно милостиво разрешал донести до диспетчерской, направился к слесарке.
Дверь в неё была приоткрыта. Стас ещё издали увидел на фоне светлеющего окна чей-то силуэт. Что-то ему показалось непривычным в обмякшем торсе, подавшейся вперёд голове, которую подпирала рукой сидевшая у подоконника фигура. В ней он тотчас же узнал Алексея. В розовых отблесках заходящего солнца было хорошо видно его лицо. В широко раскрытых глазах Алексея, высвеченных предзакатными лучами, Стас увидел то, чего никак не ожидал от ёрника и тупой обломины, каким он привык считать бывшего прапорщика. Алексей глядел на копошащихся за окном солдат и какая-то неизбывная тоска отрешённой маской страдания застыла в его безнадежном взгляде.
Он глубоко и прерывисто вздохнул, как вздыхает наплакавшееся дитя на груди матери после горестной несправедливой обиды. Что мнилось ему? Утерянная власть в силу неодолимых обстоятельств или чувство вселенской обиды от невозможности принадлежать к особому обществу