Октамис не только в совершенстве владел этими приемами, но и с ранних лет был обучен читать следы и свободно, как в стойбище, ориентироваться в степи. Он почувствовал близость селения задолго до того, как оно предстало его взору. Под вечер пропали, будто сквозь землю провалились, обычные обитатели степи: перестали выскакивать из-под копыт куропатки и зайцы, исчезли из виду стада, перемещающиеся по равнине. Через некоторое время, когда закатное зарево охватило небо, чуткие ноздри Октамиса уловили запахи дыма, пищи и отбросов. И вот уже он придерживает поводья, переводя своего Ястреба на шаг.
Коню это не понравилось. Он только-только вошел во вкус привольной скачки по вечерней степи, когда никто не подгоняет плетью и шпорами. Выказывая свое недовольство, он задергал ушами и вытянул шею, преодолевая сопротивление узды. Октамис слегка стукнул его кулаком по голове, и конь очнулся, вспомнив, кому он подчиняется и почему.
– Лежать! – велел спешившийся Октамис.
Ястреб покорно повалился в траву. То же самое проделали остальные кони. Амизак спрыгнул на землю неловко, слегка подвернул ногу и почувствовал глухое раздражение. Тотчас вспомнилось, что Октамис остановился, не дожидаясь его приказа и проявив самовольство в присутствии остальных. Допускать этого было нельзя ни в коем случае. Когда один нарушает установленный порядок, то и другие начинают позволять себе строптивость.
– Октамис! – позвал Амизак негромко. – Иди сюда.
Они стояли в траве, доходящей им до пояса и мерно раскачивающейся на ветру. Селение пока что было скрыто от их глаз гребнем холма, за которым они остановили коней. Октамис покосился в ту сторону. Было видно, что ему не терпится взобраться на возвышенность, чтобы посмотреть на селение, но проигнорировать зов вождя он не мог.
– Слушаю тебя, Амизак, – произнес он, приблизившись.
Остальные тоже подошли, образовав полукольцо. Могучий Лид, хитрый Сагил, быстроногий Орик, зоркий Манхай, обжора Нарсагет, одноглазый Палий и прочие – все они ждали, чем закончится урок.
– Это хорошо, что ты меня слушаешь, Октамис, – произнес Амизак с той вкрадчивостью, которая порой опаснее любых откровенных угроз. – Плохо, что не всегда и не сразу.
– Я не понимаю тебя, вождь, – признался юноша.
Кожа на его гладком челе пошла морщинами, похожими на мелкую рябь на воде.
– Что сделал ты, когда конь тебя