С сожалением вздохнув, Амелия выпрямилась во весь рост и, повернувшись к океану, долго смотрела на воду и на луну. Она до сих пор скучала по матери. Но это была хорошо знакомая, почти привычная тупая боль, поскольку мама умерла уже очень давно. А вот рана, оставленная в ее сердце гибелью отца, все еще саднила.
Внезапно, как это нередко бывало, Амелия почувствовала себя очень одинокой.
Одинокой, но… не в одиночестве.
Охваченная совершенно необъяснимым страхом, она быстро обернулась. Отдыхающие – те, кто приезжал на остров на все лето – к Дню труда уже разъезжались по домам, поэтому выстроившиеся вдоль побережья коттеджи, включая дом ее соседа Берни, оставались темными и мрачными. Нигде не видно было ни огонька: поблизости не горел ни один костер, да и вдалеке в море она различила топовые огни только одной лодки или катера, который болтался на якоре довольно далеко от берега. Ветер тоже не доносил никаких звуков – ни музыки, ни смеха, вполне обычных для летнего сезона. И все же Амелия кожей чувствовала, что она не одна.
Это ощущение было настолько отчетливым, что у нее по спине пробежали мурашки. Хотя она и пыталась уверить себя, что во всем виноват дующий с моря холодный ветер. Подавив в себе иррациональное желание погасить фонарик, Амелия быстро зашагала по направлению к дощатой дорожке. Непроизвольно она все ускоряла шаг, и к тому моменту, когда перед ней появились ярко освещенные ступени крыльца, Амелия уже почти бежала. Тяжело дыша и поминутно вытирая покрытый испариной лоб, она ворвалась в дом и, захлопнув за собой дверь, задвинула тяжелый железный засов. Ее тревога была столь велика, что, не дав себе ни минуты передышки, Амелия обошла комнаты первого этажа, хотя и не могла объяснить себе, что или кого она рассчитывала там обнаружить. Впрочем, убедившись, что окна на первом этаже не просто закрыты, но и заперты, Амелия немного успокоилась и даже почувствовала легкое смущение от того, что так легко поддалась панике. Взяв себя в руки, она прошла на кухню и налила себе еще бокал вина. Держа его в руках, Амелия поднялась в детскую. Сыновья крепко спали, и она с облегчением выдохнула. Допив вино, Амелия пошла к себе и легла.
Но заснуть ей никак не удавалось. Только несколько часов спустя, когда снаружи раздался приглушенный рокот двигателя и она услышала, как Стеф почти бесшумно поднялась к себе в комнату, Амелия сумела наконец закрыть глаза и забыться тревожным сном.
– Тук-тук? Можно?.. – Прежде чем Амелия успела отозваться, дверь черного хода отворилась, и в щели показалась растрепанная седая шевелюра. – Кто-нибудь есть дома?!
– Берни!
– Дядя