Пирс вскочил и сделал несколько шагов. Он обратил внимание на дорогой восточный ковер в пастельных розово-зеленых тонах, шлифованный паркетный пол, камин, который давно не использовался.
– Я не его сын. – Он мысленно произносил эти слова сотни раз за последние три дня.
– Вас усыновили? И вы не знали?
– Моя мама говорит, что меня не усыновляли.
– У вашей матери была любовная связь? – произнесла она.
Пирс поежился:
– Не думаю, что такое возможно. Моя мать однолюбка. Она обожает моего отца. Сначала я подумал, она солгала насчет усыновления. Но потом я увидел ее лицо, когда врач обо всем нам сообщил. Она опустошена. Новость шокировала ее так же, как меня.
– Значит, вас подменили в роддоме?
– Тетя моей матери, моя двоюродная бабушка, в ту ночь была дежурным врачом. Я очень сомневаюсь, что она допустила бы такую ошибку.
– Так что вам нужно от меня?
Он прислонился к каминной полке, уставившись на портрет Томаса Джефферсона над камином. Бывший президент был отцом огромного числа детей. Его отцовство обсуждается до сих пор.
Пирс ни разу не засомневался в своих семейных связях. Он был очень близок с родителями, хотя раньше между ними случались недомолвки. Новость о том, что он не родной сын своему отцу, потрясла его до глубины души. Если он не Пирс Эйвери, тогда кто же?
– Моя мать почти постоянно находится в больнице с отцом. Она надеется, что врачи помогут ему и он вернется домой. Она думает только о его благополучии.
– А вы?
– Я сообщил своему управляющему, что беру отпуск. Он очень компетентный. На работе не возникнет никаких проблем. Я окажу вам всяческую поддержку. Нам нужно, чтобы вы провели расследование. Мы сказали моему отцу, что моя почка ему не подойдет, но он не знает всей правды. Для нас это очень важно. Нам нужна ваша помощь.
Никки никогда не видела мужчину, который так мало нуждался бы в помощи женщины. Пирс Эйвери был высоким, широкоплечим и мускулистым человеком, способным расколоть скалу голыми руками.
И еще он выглядел как мужчина, который инстинктивно защищает женщин. Она догадалась об этом по его манерам. При виде его у нее засосало под ложечкой. Никки была образованна, независима и финансово обеспечена. Странно, но ей вдруг захотелось понежиться и расслабиться в сильных мужских объятиях.
– Я считаю, что сначала нужно потребовать через суд записи из роддома за тот период, – спокойно сказала она.
Пирс Эйвери хотел действовать немедленно. Он поморщился:
– Роддом был частным. В середине девяностых годов его выкупила какая-то фирма и объединила с другими больницами.
– Тем не менее должны сохраниться записи, – сказала она.
– Остается только на это надеяться. Как скоро вы их достанете?
Никки нахмурилась:
– По-моему, вы считаете, что, кроме вас, клиентов у меня нет.
– Мы заплатим.
Никки ощетинилась:
– Мне не нравится, когда богачи сорят деньгами и думают, будто все станут плясать под их дудку.
Он