– И чего-то тебе не хватает… – продолжил Харон.
Забинтованный человек вгляделся в глазища нарисованной ящерки. Они были открыты так широко, словно это обозначало выражение «прочь!» (или то, что человек слишком крепко сжал его туловище, выдавив глаза наружу).
Он уже собрался отойти от картины, но пришлось вновь к ней вернуться. По полотну побежала капля, прямо в том месте, где у мужчины изображалась щека. Харон поднес спичку вплотную.
– Хм… Забавно… Вода попала на картину, и теперь кажется, что богатей плачет…
Харон прикоснулся к капле, а Фокси уже подбежал к нему, чтобы взять пробу. Зверь аккуратно смахнул «слезу» с забинтованного мизинца, благополучно миновав спичку чуть выше.
– Хм… Соленая… Хм… Забавно.
Харон унес спичку дальше, к следующей картине, которую они обсудили с Фальком. Поначалу свет остановился возле нарисованного воротника, похожего на ошейник. Из-под черной рубашки выступала белая лента, поэтому Харон должно быть в тот момент и распознал перед собой священника. Он поднял свечу, чтобы посмотреть нарисованному служителю в глаза: снова капли, и снова соль.
Мумия чуть быстрее подошла к следующей картине. На ней изображалась хмурая гномиха в белом кружевном платье с большим животом (точно таким же, как у беременных). Харон поднес спичку к ее лицу, и от нарисованный щеки пошел пар. Капли воды стекали и от ее глаз.
Харон метнулся к другому портрету. На нем был нарисован усатый пожилой мужчина в охотничьей форме с двуствольным ружьем в руках. Он также хмурился и «лил слезы».
– Лоскут мне в зад… – послышалось в комнате.
Харон обошел остальные портреты. Одноногий мужчина на костылях, какая-то собачка с телом ребенка в пижаме, одинокая альвийка с белой фатой на лице, бледный мужчина на фоне гробов – все они хмурились и «плакали».
Портретов действительно не хватало; Харон таскал свое тело по комнате мимо нарисованных людей и искал изображение семьи из трех человек. Он думал, что следующей будет эта картина, но каждый раз ошибался, пока вовсе не вернулся к мужчине с ящеркой в руках. Харон зачем-то пошел по второму кругу. Следующей должна была быть картина со священником, но мумия наткнулась на портрет невесты. Дальше последовало изображение одноногого… Харон вернулся к предыдущему портрету и обнаружил, что невеста поменялась местами со священником, а мужчину с ящером не удалось обнаружить вовсе.
Харона, казалось бы, окружали портреты, но каждый раз, когда он отворачивался, они перемещались по комнате. Харон крутился и осматривал портреты, ему становилось теснее. Он чувствовал, что Фокси находится в одном шаге, и в то же время ощущал преграду между собой и им. Люди на портретах всегда смотрели на него.
Харон сполна ощутил на себе их взгляд, и если бы он ощущал еще и холод, то по телу у него непременно побежали бы мурашки (как у Фокси).