Чувство, которое словами можно выразить только по-французски. Стивен Кинг

него, как обычные мышцы, а потом где-то, возможно, во время поездки с классом на Хамптон-Бич, потеряла. Возвращаясь домой, в автобусе, она впервые целовалась «с языком». Мальчика звали Брюс Суси, и она до сих пор помнила вкус сахарной ваты, которую он чуть раньше съел.

      Мария на медальоне и Мария на этом рекламном щите смотрели на нее совершенно одинаково, вызывая чувство вины за непристойные мысли, даже когда она думала всего лишь о сандвиче с ореховым маслом. Под изображением Марии тянулась надпись: «МАТЕРЬ МИЛОСЕРДИЯ ПОМОГАЕТ БЕЗДОМНЫМ ФЛОРИДЫ… НЕ ПОМОЖЕТЕ ЛИ И ВЫ?»

      «Деве я молюсь и вам…»

      На этот раз не один голос; много голосов, девичьи голоса, голоса поющих призраков. Такое случается, когда стареешь.

      – Что с тобой? – Этот голос она знала так же хорошо, как взгляд, сопровождаемый приподнятой изогнутой бровью и опущенным уголком рта. Тон: я только прикидываюсь, что злюсь. Сие означало, что в действительности он злился, пусть и не сильно.

      – Ничего. – Она лучезарно, как могла, улыбнулась.

      – По-моему, ты не в своей тарелке. Может, не стоило тебе спать в самолете?

      – Ты, наверное, прав, – ответила она, и не только для того, чтобы согласиться с мужем исключительно на словах. В конце концов много ли женщин могут провести второй медовый месяц на острове Каптива в честь серебряной свадьбы? Лететь туда и обратно на зафрахтованном «лирджете»? Провести десять дней в местах, где деньги теряют ценность (по крайней мере пока «Мастеркард» в конце месяца пришлет баланс кредитной карточки), где, если тебе потребовался массаж, светловолосый швед-здоровяк придет в твой шестикомнатный пляжный домик и сделает все в лучшем виде?

      В первый раз все было иначе. Билл, с которым она впервые встретилась на городском танцевальном вечере учеников средних школ, а потом три года спустя в колледже (еще одно обыкновенное чудо), начинал семейную жизнь, работая дворником-уборщиком, потому что в компьютерной индустрии вакансий не было. Шел 1973 год, компьютерам ничего не светило, и они жили в обшарпанном доме в Ревире[4], не на побережье, но близко, и каждый вечер какие-то люди поднимались по лестнице, чтобы купить наркотики у двух напоминающих скелеты личностей, занимавших квартиру этажом выше, и постоянно слушали «кислотную» музыку шестидесятых. Кэрол, бывало, лежала без сна, ожидая, что в любой момент сверху послышатся крики, и думала: «Мы никогда отсюда не выберемся, состаримся и умрем под вопли „Крим“ и „Блу Чиэр“».