Ну и на этом, собственно, всё. Я поцеловала его в щеку, а он дал заднюю: заработался, не приехал на мой день рождения, потом опять заработался, был занят, занят и занят.
На вопрос: «Что же пошло не так?» я получила замысловатую формулировку с использованием инородного диалекта:
– Да, какая-то химия точно есть, но более близкий коннект я тебе дать не могу.
Ну и не надо. Через год он зачем-то соглашается на повторное участие в том конкурсе в составе нашей команды, и снова все вокруг подмигивают и верят в наш несуществующий роман. И даже я, уже сто раз остывшая и про нашу историю позабывшая, натыкаюсь на незакрытый гештальт: невольно начинаю верить в судьбу и столкновения неспроста.
Итог тот же. В очередной раз еду по эскалатору в метро, чувствую свои мокрые глаза и думаю: «А ведь Кира Фёдоровна – правда звучало бы очень аристократично!».
Ещё глубже ощущаешь свою никчемность, когда «незакрытый гештальт» с очаровательным именем за 3 месяца в Питере ни шагу навстречу не сделал, а только ещё больше отстранился. Когда мы с ребятами собрались отметить сдачу проекта и обняться по случаю победы в конкурсе, мой Фёдор не удостоил меня даже мимолётным взглядом. Оставил без всякого намёка на лимитированный близкий коннект. Ледяной!
Надо сказать, что на Фёдоре у Семёна Геннадьевича случился творческий кризис, и материал получился не сказать, чтобы прям юморной: единственный парень на моём пути, который ничего смешного за полтора года не выдал.
Надеюсь, что всю юмореску вывезла Кира Фёдоровна, для которой мои подружки уже готовили пелёнки! Шутки про непорочное зачатие всё ещё приветствуются.
Глава 2. Первые шаги и упущенные возможности
Шутки про зачатие – это вообще отдельный вид особенно актуальных для меня шуток. Уж поверьте на слово человеку из многодетной семьи: знаю их столько, что ещё одну отдельную книгу могу собрать.
Но вообще, у нас в семье за обедами не принято шутить, чаще всего мы молчим, а главный девиз нашего папы: «Меньше слов – больше дела». Возможно, это единственное, что помогает ему сохранить рассудок. Тут реально не до слов: в семье 6 дочерей, 2 собаки, 2 кота и ещё мерзкая жирная рыба в заросшем аквариуме. Каждый раз, приезжая в гости, надеюсь, что она померла, наконец, а она всё живёт!
Честно говоря, думаю, что с такими же мыслями Семён Геннадьевич порой открывает сценарии моей жизни.
Семён Геннадьевич – взрослый и, в принципе, умный мужчина, и сколько бы я на него ни ворчала, мы с ним друг друга стоим. Я почему-то даже уверена, что он по-своему трепетно любит меня всеми своими сединами.
Надо сказать, что конкретно у взрослых и умных мужчин я всегда была в почёте. Правда в подавляющем большинстве эти взрослые и умные были моими преподавателями в школе или универе, так что отношения у нас с ними завязывались исключительно научно-духовные.