Обезображенное лицо Бегуна выразило крайнее удивление. На него выступление Сибиллы впечатления не произвело. А вот то, как она его назвала, явно зацепило.
– Ты назвала меня олдером?
Он несмело засмеялся.
– Серьезно? Я – олдер?
Он вопросительно посмотрел на Книжника, тот пожал плечами.
– Меня она назвала так же. Надо признать, что выглядим мы необычно… Не бойся, жрица! Мы не олдеры!
– Мне сейчас плевать, кто вы, – сказала Сибилла. – Олдеры вы или живые люди – я потом разберусь. Главное, что вы не воины из Тауна, потому до сих пор живы.
Она погрузилась в воду с головой, завершая омовение, вынырнула и не торопясь вышла на берег, к лежащей грудой одежде. Старую рубаху она использовала вместо полотенца, а потом натянула прямо на голое тело несколько армейских свитеров, заправила их в штаны и закрепила всю конструкцию брезентовым поясом.
В одежде Тима она выглядела комично, все было не по размеру. Хотя Книжник богатырским сложением не отличался, но жрица была действительно миниатюрной, и даже свободные свитера висели на ней мешком, облегая только раздутый живот.
Маленькая, беременная, замерзшая, избитая…
Зато ярости в ней было – выше крыши.
Она была очень опасна – это буквально витало в воздухе, и Книжнику подумалось, что недооценивать эту герлу, полагаться на то, что она станет послушной из благодарности за спасенную жизнь, – большая ошибка. Она была… Она была, как граната с выдернутой чекой: несколько секунд – и рванет, и выжжет все вокруг своей огненной ненавистью.
– Если вы олдеры – да будет так! – повторила она. – Я вас не боюсь!
– Тихо! – выдохнул вдруг Бегун.
Он замер и закрутил головой, прислушиваясь. Казалось, что его уши двигались по каким-то особенным траекториям, отдельно от облезлой головы, улавливая шорохи и странные звуки, которыми полнилось все вокруг.
Город обволокло липкой, как сосновая смола, тишиной, но она была мнимой. Такой ложной тишиной полнятся поздней осенью окраины городов, где человек – редкость. Она наступает, когда с первыми морозами на мертвых улицах стихают все звуки: и птичий гомон, и гул насекомых, и шорох листвы, и только хриплые крики ворон изредка нарушают безмолвие.
Ничего.
Он не слышал ничего, кроме ветра, посвистывающего в пустых оконных проемах. Это означало, что вождь Парковых отвлекает его внимание, а значит, готовит какую-то пакость! Чего от него еще ждать, как не очередного трюка?
– Бегун! – сказал Книжник, презрительно кривясь. – Заканчивай свои тупые игры!
Вождь Парка сделал жест рукой – мол, молчи, и весь превратился в слух, даже глаза зажмурил.
Исполнение было – закачаешься! Трудно не поверить! Вот сейчас он скажет, что враг близко, и снова попросит Тима его развязать.
Книжник открыл было рот, чтобы рассказать Бегуну про идиотские фантазии, которыми его, Книжника, не проведешь, но тут же его захлопнул – он