– Понятия не имею, о чем вы.
– Позвольте задать вам другой вопрос, госпожа Кейбл. Правда ли, что в детстве вы жили в Андикваре?
– Да, в Стернбергене. Это пригород. До того, как умерли мои родители.
– Ваш дом когда-либо обворовывали?
Выражение ее лица изменилось.
– Да. Был случай. А почему вы спрашиваете?
– Украденное вернули?
Она задумалась.
– Честно говоря, не знаю. Это случилось очень давно. Я была совсем маленькой.
– Не помните ли вы старинную чашку? Обычного размера, со странными символами и орлом?
Она закрыла глаза, на тонких губах появилась улыбка.
Есть.
– Я не вспоминала про эту чашку тридцать с лишним лет. Только не говорите, что она у вас.
– Да, она попалась нам на глаза.
– Правда? Где она была? И как потом вышли на меня?
– Это долгая история, госпожа Кейбл.
– Я очень хотела бы получить ее назад, – сказала она. – Вы собираетесь ее вернуть?
– Надо понять, каковы могут быть юридические последствия в этом случае. Посмотрим.
Делия жестом дала понять, что можно не беспокоиться.
– Это не столь уж важно, – сказала она. – Если удастся вернуть ее – прекрасно. Если нет – ничего страшного.
– Не было ли в доме других подобных предметов? – спросил Алекс. – Антикварных?
Она снова задумалась.
– Не помню ничего такого. А что? Она очень ценная?
Алекс предпочитал не втягивать компанию в юридические разборки.
– Возможно, – сказал он.
– Тогда я точно хочу получить ее назад.
– Понимаю.
– Сколько она стоит?
– Не знаю.
Рыночная стоимость таких предметов постоянно менялась.
– Как же мне ее вернуть?
– Полагаю, самый простой способ – обратиться в вашу местную полицию. Мы подготовим необходимые документы.
– Спасибо.
Мне не слишком нравилось то, какой оборот приобретает беседа.
– Вы уверены, что в доме больше не имелось ничего подобного?
– Нет, конечно. Мне тогда было лет семь или восемь. – Она не произнесла вслух слово «идиот», но оно подразумевалось, судя по ее тону. – Но я ни о чем больше не помню.
– Ладно. – Алекс откинулся на спинку кресла, чтобы разрядить обстановку. Эта женщина была не слишком мне симпатична: лучше бы чашка осталась у Эми. Да и вообще, я стала жалеть, что мы ввязались в эту историю. – Как я понимаю, ваши родители погибли при сходе лавины в тысяча триста девяносто восьмом году?
– Совершенно верно.
– Вы не знаете, откуда у них взялась эта чашка?
– Нет. Она всегда у нас была. С тех пор, как я себя помню.
– Простите за вопрос, но где ваши родители ее хранили?
– В своей спальне.
– И вы точно не знаете, откуда она взялась?
Она прикусила губу.
– Думаю,