– Это я! Открывайте, черти!
Дверь распахивалась, и Жорик радостно бросался ему на шею, приговаривая:
– Живой! А я думал, тебя уже схарчили аборигены! Голодный?
И солнце всходило, и радуга цвела, все было, все было… как в той старой песне. Было, да прошло. С хромой ногой да с рюкзаком не больно побегаешь по горам. Чертов водила! Убить мало. Выдают права кому попало!
Ладно, какие наши годы! Еще побегаем… когда-нибудь, утешал себе Монах, тяжело вздыхая…
… – Олежка, скажи ему! – закричала Анжелика, бросаясь к Монаху. – Хулиган растет, никого не слушает, тюрьма плачет, а Жорику трын-трава, воспитательница ругается, соседи не здороваются… А теперь еще и пожарные! Чуть дом не спалил! – Она зарыдала.
Девчонки Марка и Куся, хихикая, сидели на диване. Виновника торжества нигде не было видно.
– Ну чего ты, Анжелка, – бубнил Жорик. – Мы с Олежкой чего только не творили, когда малыми были, пацан должен все попробовать…
– Ага, а как разбираться, так сразу Анжелика! А папаша в кусты!
– Сколько ему уже? – спросил Монах, хотя прекрасно помнил, – ему хотелось сменить тему.
– Пять! Здоровый лось!
– Олежка, иди сюда! Ты где? – позвал Монах. – Смотри, чего я принес!
– Он наказан! В углу до завтра! – закричала Анжелика.
– Мам, можно я выйду? – басом спросил Олежка. – Я больше не буду. Это Куська сказала, что газета не горит, потому что в ящике!
– Не ври! Я такого не говорила!
– Говорила! Марка, скажи!
– А ты их не слушай и думай своей головой, сынок, – сказал Жорик.
Анжелика негодующе фыркнула:
– Воспитатель!
– Дядя Олег, можно я выйду?
– Ребята, я голодный как волк! Анжелика, успокойся, я принес твой любимый «Бейлис». Давайте за стол, ребята. Может, пусть уже выходит? Анжелика?
– Выходи, хулиган, – разрешила Анжелика. – И скажи спасибо дяде Олегу!
…Теплая домашняя атмосфера. Анжелика, конечно, взрывная и крикливая, но отходчивая. А Жорик пять лет не может поправить полку или положить отвалившуюся в ванной плитку, так как каждую свободную минуту занят своим американским наследством – пожилым «Бьюиком», заработанным потом и кровью за океаном на нервной работе дальнобойщика, у которого отказывает то одно, то другое… у «Бьюика» то есть. Какая жена, скажите на милость, терпела бы все эти железки в спальне под кроватью, в кладовке и под диваном, кроме Анжелики? Никакая. А она покричит-покричит да успокоится, и снова мир в доме. Расхаживает целый день в шлепанцах с собачьими мордами – подарок Жорика, – в цветастом халате, с клубничной маской на лице, с