Естественно, ни Матвеев, ни его друзья не могли знать о дальнейшей судьбе бывшего завлаба. Все силы были брошены на восстановление пошатнувшегося бизнеса. Партию товара, застрявшую в Турции, решили вывозить морем в Новороссийск, а затем доставить грузовым автотранспортом непосредственно в Москву. Этот маршрут предполагал дополнительные издержки, но зато исключали лишние проблемы в негостеприимном аэропорту Шереметьево. По информации Исмаила, изделия из кожи следовало ожидать только во второй половине августа 1998 года, не раньше, чем через две недели. Наконец, появилась возможность, забыть обо всем на время и отдохнуть, подальше от столичной суеты, в селе Константиново, на родине великого русского поэта Сергея Есенина. В этих заповедных местах на берегу Оки, в своем доме проживала Анастасия, бабушка Матвеева, не видевшая внука последние пятнадцать лет.
9
17 августа 1998 года Матвеев запомнил навсегда. Отъезд из Константиново больше походил на бегство, хотя никто ни за кем не гнался. Ну подумаешь, кризис. Бывало и хуже. Но все равно обидно. Толком даже не успели осмотреть красоты Константинова, посидеть на завалинке возле дома Есениных и не прошлись босыми ногами по тропинкам, на высоком берегу Оки, ощущая тепло, исходящее из земли…
Бросив в прихожей рюкзак, Сергей, не раздеваясь, прошел в комнату и включил телевизор. По ОРТ шли новости. Диктор, с каким-то идиотским выражением лица, рассказывал о рухнувшей банковской системе; словно его лично, вся эта бодяга никак не трогала, а запредельный курс американских денег, по отношению к несчастному рублю, лишь касался незначительной части населения России, где-нибудь в далеком Урюпинске. Народ вновь встал на колени перед невиданным врагом, оправдываясь перед всем миром, за очередной экономический провал в стране. Повсеместно стали появляться глашатаи говоруны, утверждающие, что любой кризис в России предопределен исторически из-за патологической склонности народа к садомазохизму. Бей своих, чтобы чужие боялись. А чужих, можно лизать и лизать, не забывая при случае под шумок хапнуть у своих же, что плохо лежит. Или, запрятать кошелек где-нибудь на Кипре и выйти к людям в одних семейных трусах, прогуляться по заросшим бурьяном российским полям и перекрывая своим рыком стаю ворон, прикинуться таким же обездоленным, как и все.
А может, привлекая к себе внимание, мы излишне преувеличиваем свою значимость на этой планете? Спроси прохожих с улиц Амстердама, Дамаска, с окраин Торонто или Кейптауна – как вам Россия? Через одного, услышишь – где это?
Матвеев прошел в спальню. От усталости в голову лезла всякая ерунда. Включив магнитофон с любимыми песнями Милене Фармер, Сергей повалился на тахту, вслушиваясь в удивительно высокий голос рыжеволосой француженки. Кареглазая бестия пела о чем-то своем, и так убедительно, жизнеутверждающе, что пессимизм, было окутавший Матвеева с головы до ног, отступил. Захотелось встряхнуться, временно