– Я извиняюсь… А вот хочу спросить… Я на вас смотрю – вот кто вы? Не могу понять.
Поморщились.
– А ты кто?
– Да я… в общем, тут… Ну… сами понимаете. А вы?
– А мы тут пиво пьём. – И снова отвернулись.
Я ненадолго задумался.
– Не, ну я имел в виду… ну… по профессии. Вы такие… творческие!..
В ожидании ответа я замер в неподвижности и вылупил глаза. И для верности ещё и стал их переводить – с одного на другого.
Один был насмешлив. Или смешлив. От пива оторвался:
– До-ре-ми-до-рé-до… – пропел, пожмурился, опять за пиво.
Второй оказался злобным и без фантазии:
– Ты покурить пришёл? Ну, и кури.
Очень плохо. Очень неправильно. Лабухи en masse демократичны. Но личностное часто берёт верх над социальным – и в том числе и тогда, когда лучше не брать.
– О! – запоздало оживился я и потерял равновесие так, что чуть не упал со стула. – Вы… это… музыканты?.. У меня друг был…музыкант. Как он играл!.. я вам скажу… Он все ноты знал. Вот все, какие есть… все их знал! Спрашивает: «А ты знаешь, сколько всего нот?» Ну, откуда? Откуда мне знать?..
Я был в искренней растерянности.
Злобный покивал – с удовлетворением. Смешливый гыгыкнул. Господи, как же мало людям надо.
– Ну, и вот: сколько? Это я его спрашиваю. «Восемьдесят восемь! Всех вообще! И все представлены на рояле. На пианино – нет, не хватает места… А на рояле – да». Я говорю: «Так что: рояль, получается, – Гитлер?»
Смешливый встрепенулся. Злобный прищурился.
– Ну, он не врубился, я объясняю: восемьдесят восемь – это число Гитлера. А он не знал… Случайность? А? Вот скажите: случайность?
Я вперился в них.
– Случайность, – кивнул смешливый.
Я тоже кивнул и снисходительно поулыбался:
– Это типа шутки… Совпадение, вне всего… Рояль ещё до Гитлера выпускали.
– Ты кури, кури, – напомнил злобный.
– Да. Спасибо. Извините, я так увлёкся… Забываю затягиваться. Так вот… Но как он играл! Вот где как только увидит чёрное с белым – сразу к нему. Ну, в смысле, инструмент. Он никогда не скажет – рояль, там… пианино… Инструмент! И сразу кидается, сядет, вот так вот голову повернёт: «Ария… номер пятнадцать!» И бабах по клавишам!..
Теперь хохотнул злобный. Смешливый – то ли восторг, то ли уже упоение. Про пиво забыли.
– И опять: «Ария номер…» Ну, какие там номера бывают? «Сорок девять!» И играет, пока не закончит. Потом: «Ария номер сто тридцать два!» И – тарарам, бам, бам, тарарам!.. Бам!.. Или так: пальцами быстро-быстро и… слегка. Ти-ли-ли-ли-ли-ли… А я рядом стою… – Я прерывисто вздохнул. – Как дурак, честное слово.
Заржали уже не сдерживаясь. Не опасаясь, что обижусь.
– Он играть мог – часами. Без перекура. Вы верите?
– Верим, верим, – дружно сделали серьёзные морды.
– И вот я слушаю, смотрю… и я не понимаю… – мой голос наполнился драматизмом. – Не понимаю… Как это он? Как он… это?..
Они уже давились хохотом. У смешливого выступили слёзы.
– Может,