Весь рыжий беличье старик,
Кривой, как гриб сухой,
Он шел ко мне, летел, как крик,
Над ночью мировой.
Его огонь горел в ночи.
Во льдах текла река.
И так Он выхрипнул:
– Молчи!
Юдоль твоя легка.
Он сел со мной на синий лед.
Горбушку раскроил.
Вот так и наша жизнь пройдет,
Сгорит до легких крыл.
До ангельских, из-за спины
Воздетых – ко звездам…
– Старик, а брови ледяны..
Еще дай хлеба!..
– Дам…
И так у проруби сидим,
Босые мы, вдвоем,
Сидим и жесткий хлеб едим,
И зимний хлеб жуем.
И ночь нам звездами солит
Горелый бок земной,
И так у нас вдвоем болит,
Внутри, под ребрами болит —
Не у меня одной.
…Исусе Ты мой, Исусе!..
Умрут ледяные гуси…
С медведей сдерут меха…
Подари мне петуха!
Рыжая борода…
– Я сам – петух хоть куда…
Да только ты не курица…
Щурится.
И тайно, во мраке,
Воет и плачет собака,
Как старуха у гроба,
У сахарного сугроба.
«Я каменная баба…»
Я каменная баба.
Вот каменная грудь.
Вот каменный живот мой.
Вот каменный мой путь.
Вот я иду по свету.
В меня камнями бьют.
Вот я иду по снегу,
Власа мои – Салют.
Вот я стою – населец
Широкой Площади.
Мне каменное сердце,
Мальчонка, пощади!
Не бей!.. – стреляют искры…
Вороны – в небо – влет…
Я жду: ударит выстрел,
И камень запоет.
Столь горя в жизни было,
Что медь и лба, и плеч,
Спины булыжник стылый
Не смогут в землю лечь.
Кровей и криков груды…
Горящих ликов руды…
Холодных тел ломоть…
Столь было в жизни чуда,
Что стала камнем плоть
Навек.
«Ну, сбегай же с ума…»
Ну, сбегай же с ума.
Это просто.
Видишь, бьются в осколки – задарма —
Лица и звезды.
Полотенце ветра трет,
Трясясь, отирает
Мне мокрые щеки
и кривой рот,
И лоб – от края тоски до края…
И нет ничего под Луной,
За что я бы не заплатила.
Спой надо мной,
священник больной,
Без паникадила.
Схождение с ума
Снег – белый лис. Хвостом он заметет
И век, и час, и год, уста мои и рот,
И рода знак; испод; стежки и швы
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО