Пристально вглядываясь. Кривое зеркало русской реальности. Статьи 2014-2017 годов. Игорь Яковенко

не только внутренние и внешние враги Австро-Венгрии, но и вменяемая часть политической элиты страны, которая искала пути разрешения этого кризиса. Предыдущий кризис удалось разрешить переходом в 1867 году от Австрийской империи к дуалистической модели – Австро-Венгрии. Планы наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Фердинанда трансформировать дуалистическую монархию в триалистическую федерацию – Соединенные Штаты Великой Австрии, планировавшийся эрцгерцогом символический акт коронации в Вене, Будапеште и Праге – ставили крест на планах Великой Сербии и планах славянской федерации во главе с Россией. В этих двух центрах, располагающих волей, ресурсами и влиянием, имеет смысл искать силы, стоявшие за Гаврилой Принципом.

      Надо сказать, что поведение Николая II в дни, предшествовавшие вступлению России в войну (мы имеем в виду публикацию указа о мобилизации российской армии, каковой делал разворачивание военных действий неизбежным), дает веские основания полагать, что участие российских сил в создании casus belli происходило за спиной царя. Николая Александровича поставили перед фактом. Как пишет Александр Янов, «опьяненная племенным мифом и маячившим перед нею видением Царьграда, втянула российская элита страну в ненужную и непосильную для нее войну…»25.

      На чем базировались расчеты российских стратегов? Россия традиционно располагала двумя ключевыми ресурсами: необозримой территорией и крупнейшим на Европейском континенте населением. На пике своего могущества Российская империя занимала одну шестую часть мировой суши. Перед Первой мировой на территории собственно России проживало 89,9 миллиона человек (для сравнения: в Англии – 43 миллиона, Германии – около 67 миллионов). В армию было призвано 15,8 миллиона человек. Эти ресурсы позволяли рассчитывать на победу в войнах на истощение. Заметим, что противники России также осознавали данное преимущество и планировали стремительные военные операции, понимая, что в длительной войне с Россией не справиться.

      История подтверждала расчеты российских правителей, однако не всегда. Если в Северной войне (1700–1721) и Отечественной войне 1812 года Россия победила, то в Ливонской войне (1558–1583), а это была классическая война на истощение, Московское царство потерпело поражение. Причем поражение такого масштаба, что отдаленным последствием проигранной войны стали эпоха Смуты и распад государства, которое пришлось восстанавливать большой кровью. Первая мировая стала проигранной войной на истощение. Политическая элита страны в принципе не рассматривала такого сценария, и в этом свидетельство ее исторической несостоятельности.

      А между тем для такого сценария были достаточные основания. Всего семь лет назад Россия вышла из революции, которая началась после проигранной Русско-японской войны. Проигранные войны часто заканчиваются революциями и падением правящих режимов. В ту пору самым свежим примером этому служила Парижская коммуна (18 марта