Наконец, услышал, как внутри что-то зашевелилось, отодвинулось (скорее всего, стул), и чьи-то шаги постепенно стали приближаться к запертой двери.
– Наконец-то! – сказал кто-то и открыл Шкету. Мужчина в белой рубашке и фланелевых бежевых брюках растерянно опустил голову под ноги, так как явно ожидал увидеть кого-то своего размера. Шкет даже немного обиделся: его совсем тут не ждали. – Привет, – мужчина присел на корточки перед котенком. – Меня предупредили, что теперь будет нескучно и что надо ждать гостей, но не думал, что это будет кот.
Шкет виновато смотрел в пол.
– Ну что? Как тебя зовут? – спросил незнакомец и взял котенка на руки. Он внес его в домик. Там оказалось уютно. Еще уютнее, чем снаружи. Мягкий свет в окна, кровать, печка, кухонный стол, лестница на второй этаж, но, скорее всего, там незнакомец почти не бывал, так как второй этаж походил больше на чердак, чем на комнату. – Хочешь кушать?
Незнакомец отпустил Шкета на пол и принес ему молока, тот с удовольствием все слопал.
– Меня зовут Аскольд, – представился незнакомец, все это время наблюдавший за кошачьей трапезой. – А ты, значит, Шкет.
Котенок удивился. Значит, это его мир? И он так легко узнал имя… Хотя… это место ведь такое удивительное.
– Добро пожаловать в вишневый домик. Теперь мы будем жить вместе, если ты не против. Я буду рад новой компании, а то совсем заскучал. Живу тут один уже очень давно.
– Почему? – вдруг вырвалось у серого котенка, и он удивился, что вырвалось это не на кошачьем языке и не на человеческом, но Аскольд все понял, потому что начал рассказывать:
– Я всегда был странным для людей. Дело в том, что у меня есть одна особенность – я никогда не запоминаю плохое. Помню только хорошее. И это не так, что просто не хочу вспоминать, а действительно не помню. Это куда-то девается из памяти, будто стирается. Заменяется новыми событиями, которые нравятся. Помню, когда сюда попал, мне сказали, что теперь уж точно никто не сможет воспользоваться моей странностью в своих целях, хотя не понимаю, что в этом плохого. Но так выразились, вероятно, чтобы я наконец что-то запомнил, – Аскольд усмехнулся воспоминанию, а потом весело добавил. – Вот например, я выдумал язык, на котором могут говорить все подряд в Аскольдии, и учатся ему почти мгновенно.
И Шкет вспомнил, что тоже был странным котом. Его всегда называли "бабочкой". Особенно, хозяйка. Он любил грызть проросший овес, овощи, а типичная кошачья еда вроде мяса или рыбы ему не очень нравилась, не то, что Бэкингему, который готов был продать за нее душу.
– Хаха! – засмеялся Аскольд. – Да, мы с тобой два сапога пара! Кот-бабочка! Но