Я шел по морозному февральскому вечеру, пил уфимский бальзам и думал, думал, думал. Думал о тех, с кем виделся, о тех, с кем хотел увидеться, о тех, с кем не увижусь больше никогда, а если и увижусь – буду не тем и не таким, да и они будут другими, более думающими, более грустными, что ли. Время идет, как шло и ранее, а мы смотрим друг на друга и не говорим о том, что в общем знаем. В воздухе постоянно витает секрет Полишинеля, но мы предпочитаем молчать о нем, предпочитаем молчать о совместно прожитой памяти.
***
Поэтому я не захотел ждать утра и трезвого стыда за что-то невольно сказанное вслух. Я вышел на трассу и стал ловить машину, но на призыв моего темного образа никто не останавливался. «Надо было хотя бы купить светоотражающие наклейки», – слышалось из потемок разума. Со стороны невидимой тоски. Я выпил еще, допил бальзам до конца, хороший, уфимский бальзам, лег в сугроб и сжался в свою куртку изо всех сил, как в последний раз в жизни.
Что меня ждало на юге? Поиск жилья, работы, поиск счастья, поиск места для быта, для досуга, поиск вдохновения, поиск письма, поиск языка, поиск, поиск, поиск.
«Попрощались, прощание, прощайте» – не унималась тоска. Я посмотрел на темное, забитое выхлопами уральское небо и, как бы невзначай, заплакал. Плакал я недолго. Потом встал, отряхнулся, и на первой же попутке уехал на юг.
Настя
***
Трамваи резко остановились. Во всем городе выключился свет. Остановились и рабочие, укладывавшие асфальт, но не из-за электричества. Просто так. На перекур.
Двор уже был заасфальтирован, но одно место оставалось не тронутым. Из под ярко черного огнедышащего асфальта виднелось …ТЯ …ТИ.
Насте с утра не везло. Она проспала и прокляла свое вечернее решение помыть голову утром. Зачесав свои белокурые волосы сухим шампунем, она под стать солнцу за окном оделась в белый короткий топ и джинсы.
Насколько помню, Настя всегда была щуплой и хрупкой девушкой, с прямой спиной и маленькой грудью. Она работала официанткой в сети поп-ресторанов города, однажды даже была моей коллегой, говорила она коротко и по делу. Находясь рядом, она всегда оставляла мне милую улыбку, казавшуюся довольно искренней. Подавая блюда, она закладывала одну руку за спину, мягко говорила «пожалуйста», «приятного аппетита». Мне она нравилась, хотелось видеть ее чаще, не в ресторане, на легкой прогулке, хотелось дышать вместе с ней одним воздухом и говорить о чем-то более важном, чем о составе европейских блюд.
В то утро из-за электричества она не попала в метро и ехала в битком набитой маршрутке в ресторан, где работала уже второй год. Чтобы отвлечься от созерцания пустых почти безжизненных пассажиров, она смотрела видео-расследование о коррупции на своем смартфоне.
Рассказчик призывал выходить на улицы, называл конкретные