В доме царила суета. Сонный священник угощался на кухне холодной курятиной и молоком, вокруг него хлопотали хозяйки. Мужчины семейства обхаживали гроб, сколоченный ими за ночь для покойного Эврио. И, несмотря на спешное исполнение, гроб получился солидным и даже красивым – нехитрая резьба на крышке выглядела респектабельно и дорого. Именно так полагалось хоронить именитых мастеров.
Повинуясь стародавнему указу потентата о безотлагательных похоронах в жарких регионах во избежание распространения заразы, родичи Эврио Эсперы поспешно вырыдали все слёзы по усопшему и теперь деловито сновали по дому, готовясь к торжественному шествию на кладбище. Надевались траурные одежды, раздавались наказы по поводу поминальной трапезы, снаряжалась повозка – её украшали тканями и дубовыми ветвями.
На Ланцо в этой суете почти не обращали внимания, лишь недовольно косились на него, бродящего по дому без дела.
Было совершенно очевидно, что никто никому не отрезал здесь ушей, поскольку все озабоченно возились с похоронами, успевая на ходу что-то попивать да пожёвывать.
Чиела Эспера, однако, была тиха и печальна и сидела у свечи в углу спальни отца, уронив руки на недовязанный плед.
– Ланцо! – увидев сына, она встала и опрокинула корзинку с вязанием. Клубки покатились по тёмным углам. – Где ты был? Почему не явился ночью?
Тот подобрал раскатившиеся клубки и аккуратно сложил в корзину.
– Я был у дона Могена. Он пустил меня переночевать.
– У дона Могена? – растерянно повторила Чиела. – Но почему ты решил оплакать деда именно там? Почему не здесь… со мной?
Ланцо бережно положил ладони ей на плечи и обнял.
– Прости, мама. Но я бы лишь мешал тебе, ведь совсем не умею торжественно плакать и ничего не смыслю в обрядах.
– О, как и я! – Чиела уткнулась в его плечо и всхлипнула. Ланцо почувствовал, как рукав его рубахи намокает. – До красоты обрядов ли, милый Ланцо, когда случилось такое горе.
Ланцо гладил её по чудесным золотым волосам, собранным в сложную причёску с белой лентой на вдовий манер.
– Отец был добр к нам, он любил и защищал нас, – сбивчиво говорила Чиела, не отрывая мокрых глаз от плеча сына. – Он был добр и справедлив, Ланцо! Я пыталась окружить его заботой и лаской в ту пору, как он захворал, но едва ли этого было достаточно в сравнении с тем, что он сделал для нас. Хоть и печалюсь я, однако грызёт меня ещё и страх, Ланцо. Некому отныне защитить нас! Остались мы с тобой, дружок, одни на белом свете.
– Нас больше не нужно защищать, – возразил Ланцо. – Теперь это моя забота. И я справлюсь с этим, мама, вот увидишь.
– Парио выгонит тебя, – рыдая, проговорила Чиела, – а меня выдаст замуж. Неприлично мне жить без мужа на попечении братьев, при том, что имею совершенно товарный вид. Так он сказал.
Щёки Ланцо вспыхнули.
– Не выдаст, –