– Жестокий розыгрыш, – объясняю я ей. – Просто удалите эту заявку. И не принимайте никаких объявлений о моей смерти, смерти мисс Проктор или ее детей, Ланни и Коннора, пока я или она не подтвердим их. Считайте все это злобной шуткой, потому что, скорее всего, так оно и есть. Хорошо?
– Хо… рошо. Ничего себе! Я никогда не слышала, чтобы что-то такое случалось. И еще раз извините…
– Все в порядке. – Все совсем не в порядке, но я не хочу, чтобы Эмори расстраивалась из-за этой ситуации. Она не сделала ничего плохого. Я потираю затылок, разминаю закаменевшие, ноющие мышцы шеи. – Полагаю, кто-то освоил новый крутой трюк. Нужно запомнить это на будущее. Нам обоим.
– Да, сэр, – говорит она. – Я рада, что со всеми все в порядке.
– Я тоже рад, Эмори. Я тоже рад.
Теперь, когда шок миновал, реальность снова обрушивается на меня во всей своей мрачности. Я надеялся, что никто не начнет заново этот крестовый поход против Гвен, но я ошибался.
Чертовски ошибался.
7
В одиннадцать часов утра, когда мой телефон звонит, я дремлю в своем рабочем кресле, и звонок рывком выдергивает меня из полусна. Я практически уснула, проводя рутинную проверку данных, но, надо сказать, это была чертовски долгая ночь. Хватаю телефон и вижу на экране имя Кеции.
– Кец? – сразу же отвечаю я. – Все в порядке?
Молчание, наступающее за этим, слишком долгое и кажется тяжелым.
– Не совсем, – говорит она. – Вскрытие тех двух девочек только что завершилось. В записях о рождении я нашла их имена. Мира и Бет.
Я ощущаю, что это еще не все, но не хочу давить. Если Кец захочет, чтобы я знала, она мне скажет.
– Как ты? – спрашиваю я ее. – Если честно?
Я слышу, как дрожит ее дыхание, и это причиняет мне боль.
– Все хорошо, – произносит она, и я отчетливо различаю в этом ответе ложь. – Теннессийское бюро расследований берет дело себе, мне только что сообщили.
– И ты просто собираешься уступать? – спрашиваю я ее. Я знаю, что это не так. И ее молчание подтверждает это. – Кец…
– Я не могу просто взять и бросить все это, Гвен. Эти малышки…
Да, конечно, погибшие девочки… Но есть еще кое-что, и мы обе это знаем. Дитя, которое она носит, было для нее радостью, а этот случай стал напоминанием о том, как ужасно хрупка жизнь и как невыразимо окончательны трагедии.
Я понимаю, почему она одержима этим делом; я, вероятно, тоже была бы одержима. Но это рискованно. В свое личное время Кец делает много таких вещей, которые в более крупном подразделении полиции, нежели нортонское, могли бы счесть сомнительными. Ведение собственного расследования будет достаточно крупным нарушением, чтобы ее работа в полиции оказалась под угрозой – если только она не получит разрешение от своего шефа. Мы обе это знаем. Теннессийское бюро расследований тоже не одобрит ее вмешательство… и еще меньше одобрит участие Гвен Проктор, бывшей жены маньяка, пусть даже с лицензией частного детектива. Но я не собираюсь спрашивать их разрешения; полагаю, что и Кец тоже.
– Так