«О солнце, свет очей моих, отчего ты так безжалостно к своим верным идальго и их благонамеренным подданным!» – воскликнул во мне голосом великого Сервантеса утомлённый глашатай справедливости.
Я почувствовал, как правое плечо немеет под тяжестью копья, а нагрудные доспехи острыми выступами металлических пластин терзают мою несчастную плоть, привыкшую к лёгкой сатиновой одежде и городскому книжному благополучию.
– Скажи, друг Санчо, далеко ли до города? – спросил я, не опуская копьё.
– Нет, благородный дон, скоро будем! – ответил мой провожатый.
В вагон вошла девушка с лотком мороженого.
– Ты будешь мороженое? – спросил я жену, наливая себе ещё одну волшебную меру.
– Тебе хватит! – сказала она. – Возьми шоколадное.
Я переложил копьё в левую руку и стал искать в кошельке испанскую евромелочь. Поверьте, даже это простое действие для нас, рыцарей, весьма затруднительно. Перекладывая копьё с руки на руку, мы можем заточенным остриём легко поранить подголовники соседних кресел и доставить несколько неприятных минут мирно дремлющим пассажирам.
Однако на этот раз всё обошлось благополучно. Я взял из рук девушки два шоколадных пломбира, расплатился и тронул шпорами верного Росинанта. Конь правильно понял команду и перешёл на рысь.
Испания! Тихая и счастливая страна. Мой знакомый занимается строительным бизнесом. Он рассказывал мне, что сейчас для рыцарей строительных котлованов наступило золотое время. Европа переполнена мигрантами из Азии и Африки. Наглые иноверцы «прут» в богатые европейские страны – Германию, Англию… Испания же бедна, пособие по безработице не выплачивает и потому практически не участвует в миграционном процессе. Разве что марокканец, получив вид на испанское жительство, пару раз грабанёт восторженных русских туристов (поверьте, говорю не понаслышке!) и тотчас чалит на север за вожделенной и безответственной халявой.
Многих европейцев эта миграция достала по самое не могу! Всё большее их число (в основном немцы и англичане) продают своё имущество, «нажитое непосильным трудом», и бегут… в Испанию. Там вкладываются в недвижимость и оседают.
Разбросанные по склонам холмов ветряки всё кружили и кружили, будто целью их была не выработка электрического тока, но некое приветствие, обращённое ко мне и моим товарищам по путешествию. Вслед за этой круговертью мои мысли кружились, будто расштопанная на страницы бессмертная книга Сервантеса.
Однако время шло. Сквозь тёмный морок французского питейного стекла стало подозрительно проглядывать дно. Копья со мной уже не было. То ли я забыл его на одном из привалов, то ли оружие вообще мне приснилось. Бугристая спина Росинанта и несносные укоры Дульсинеи (дамы моего израненного сердца)