– Что? Заселяюсь? А, нет… Извините. Понимаете… Хм, не знаю, как лучше сказать, поэтому скажу как есть. В общем, что-то, полагаю, на заднем дворе вашей замечательной гостиницы, источает в мир золотистое сияние. Я заметил мерцание с противоположного берега реки, оно привлекло меня, даже очень заинтересовало, можно сказать, и я пришел узнать, что является его источником. Понимаю, это звучит странно, диковато, наверное, даже глупо, но мне кажется, это может оказаться очень важным для меня.
Понимаете, у меня чувство, хотел добавить я, но, конечно, не стал этого делать. Не тот, как говорится, случай.
Пока говорил, заметил, как лицо женщины-ресепшиониста снова меняется. Оно стремительно утрачивало интерес. Так вода выливается через пробитое дно ведра, оставляя его совершенно пустым на подоконнике жизни.
– Если это, конечно, не нарушает никакое из ваших правил, писаных и неписаных, – добавил я.
– Кажется, я знаю, о чем идет речь, – голосом занудной училки произнесла женщина-ресепшионист и закатила на мгновение глаза, словно подобным ей досаждали уже не один раз. – Несколько недель назад, ну может, с месяц, у нас поселилась одна скульпторша из Хиросимы. Назвалась Масако Минамото. Не знаю, настоящее имя или нет, но лично я о такой скульпторше никогда не слышала. Я, по правде сказать, и о Хиросиме никогда не слышала, и вообще ни одной скульпторши не знаю, думала, такой профессии давно не существует. Мне казалось, скульпторы, они все в этой, как ее, в древности остались. И вообще, имя какое-то странное. Масако. Минамото. Таких больше не дают детям…
Я молчал, смотрел на нее, не моргая. Мне нечего было сказать. На самом деле мне очень многое хотелось ей сказать, но ничего, что не обидело бы ее, не унизило бы, в мою голову, конечно, так сразу не приходило.
– Ну короче, – продолжила она немного раздраженно, заметив, видимое, мою неприязнь к ней, которую я постарался поскорее спрятать за внимательностью, – госпожа, назвавшаяся Минамото, договорилась с управляющей нашей гостиницы о том, чтобы в хорошую погоду работать на заднем дворе.
– Договорилась?
– Да отвалила, небось, бабла.
Отвалила. Бабла.
– Почему вы так решили?
– А как еще, по-вашему, такие дела делаются? Люди искусства, они потому богемой и зовутся, потому что денежки у них большие водятся.
Кажется, подумал я, ты не знаешь истинного значения слова богема. Да и значения словосочетания «люди искусства», похоже, тоже. А уж как дела делаются и подавно.
– Вы не знаете, почему госпожа Минамото попросила об этом? Ну почему работать именно на улице, а не, скажем, в номере? Наверняка, она сняла просторный люкс?
– Конечно. Люкс. – Она произнесла это так, будто сей факт оскорбил ее лично. Как будто она копила на этот люкс тяжелым трудом много месяцев, намереваясь снять его для себя, а госпожа Минамото из выдуманной Хиросимы со своим «баблом» ее опередила. –