Казалось, вместе с Оливером и его деликатным, сдерживающим влиянием Селия похоронила и все сомнения в своей правоте. Прежде она всегда была вынуждена преодолевать его противодействие: мягкое по форме, но не уступавшее ей по силе. На следующий день после похорон она собрала их у себя в кабинете. Во всем ее облике ощущалась такая стальная твердость, что никто не решился даже на обычные в таких случаях слова сочувствия и соболезнования. Селия заявила собравшимся, что издательство и дальше останется таким, каким его хотел бы видеть Оливер. На самом деле она стала подгонять «Литтонс» под себя, требуя от всех безоговорочного выполнения ее распоряжений. Поначалу никто не решался с ней спорить, считая эти распоряжения следствием ее огромного и несомненного горя. Увы, никто тогда и представить не мог, сколь быстро Селия примет их уступчивость за безусловную норму и сколь безжалостно будет этим пользоваться.
Напрасно Джайлз пытался ей объяснить, что все они плывут в одной лодке и номинально находятся в одинаковом положении в плане отчетов перед Нью-Йорком. Они должны были информировать «Литтонс – Нью-Йорк» обо всех крупных приобретениях книг и контрактах с авторами, дважды в год представлять отчеты по бюджету и согласовывать назначения на высшие руководящие должности. Напрасно Венеция пробовала убедить Селию, что в практике издательского бизнеса многое изменилось и автократия в рамках издательства, при всех ее воодушевляющих моментах, более неприемлема. Особенно в издательстве, где Селия уже не имела контрольного пакета акций. Напрасно Джей доказывал ей, что выбор произведений и авторов не должен целиком зависеть от личных предпочтений. Селия продолжала управлять издательством так, как привыкла, и любое предложение что-либо изменить попросту объявляла абсурдным.
А насчет облегчения она действительно была права. Джайлз испытал заметное облегчение, прочитав ее заявление, опубликованное в «Букселлере» и «Паблишерз газетт». Странный способ избрала леди Селия, чтобы объявить не только миру, но и своей семье об отходе от дел. Отныне она полностью покидает издательский мир. Джайлз узнал об этом от Венеции, позвонившей ему рано утром. Голос сестры был одновременно напряженным и взволнованным. Повесив трубку, Джайлз бросился к столу, где лежали газеты, которые миссис Паркс – экономка в их доме – успела аккуратно сложить и поместить рядом с пришедшей почтой. Он нашел и прочитал заявление, недоверчиво качая головой, затем тяжело плюхнулся на стул, с некоторым отупением глядя на Хелену. Жена спросила, в чем дело, а узнав, оживленно произнесла:
– И очень вовремя, Джайлз. Наконец-то у тебя появится шанс.
Потом она вдруг заплакала, что было ей крайне несвойственно.
Слезы жены растрогали Джайлза. С тех пор как более двадцати лет назад они поженились,