– Она тащила на себе тяжёлый узел с вещами, – продолжал Стас свой рассказ, – и двоих детей на руках от самой Ольшанки. Это километров двадцать – двадцать пять. Осень, слякоть, ноябрь, дети капризничают, особенно твоя мать в кульке, но идти им больше некуда, здесь их ждал родительский дом.
– Почему ты хочешь переместиться именно здесь? – спросила Лидия. – Почему не выберешь место с историей? Дался тебе наш старый дом…
Изобретатель достал с верхней полки карту Черноземья и торопливо развернул перед ней.
– Куда ты предлагаешь переместиться? Ткни!
Она вытянула шею, глаза её засновали по бумаге: по нанесённым бесформенным пятнам лесных массивов, по извилистой паутине рек и названиям городов – знаменитых и неизвестных.
– Да хоть куда… Есть усадьбы, соборы, парки…
– М-да уж… Только парков нам не хватало… – Кураев снова двинулся по дому с заложенными за спину руками. – А теперь представь: выберу я полянку, перемещусь, а в этой точке восемьдесят лет назад стояло толстенное дерево. Это только в фильмах пришельцы из прошлого-будущего сваливаются, как ком с горы, из коридоров времени… – он сделал паузу, а продолжил более эмоционально: – спрыгнут куда попало, отряхнутся и бегут себе дальше как ни в чём не бывало… В нашем случае я окажусь в самой сердцевине ствола: моё тело, точнее то, что от него останется, втиснется, разопрёт древесину с треском, или та будет с силой сжимать его в природных тисках – расплющит голову, раздробит кости… Я буду напоминать зуб мудрости, болезненно прорывающий ткань десны и сам же от этого разрушающийся. А быть может я окажусь прямо под гремящей гусеницей немецкого танка… да любого танка, чего говорить… который проезжал по этому месту восемьдесят лет назад…
– Ты сам выбрал военное время, – сухо вставила Лидия.
– Хорошо – не танка! Под колёсами грузовика, – он снова эмоционально повысил тон, – везущим в мирное время бидоны с молоком… Под копытами лошади с санями с сеном! В конце концов я могу до смерти напугать местных жителей своим внезапным пришествием, если таковые находились в тот самый момент в зоне прибытия.
– А бабушку мою до смерти пугать можно!
Изобретатель сомнительного устройства остановился в центре мохнатого ковра и не спеша снял очёчки – по-другому назвать их язык не повернётся, он осторожно убрал их в нагрудный