– Как звать-то тебя, несчастный?
– Михайло Шутов. А что?
– Челобитную на беззаконие купца, князя, наместника подавал?
Бывший купец удивленно усмехнулся.
– Кому?
– Царю! – ответил Ургин.
– Эка ты завернул, добрый человек. Где мы и где царь? Кто же мне тут позволил бы челобитную на самого наместника подать? Все под ним. А сам поехал бы в столицу, так дальше ближнего леса не ушел бы. Прибили бы люди того же Ростова.
– Но он бежал в Литву!
– И это тебе известно?
– Известно!
– Он бежал. Почему, никто не ведает. А наместник-то и людишки его в городе остались. Да и Лука, будь трижды проклят весь его род, теперь высоко поднялся. Не у меня одного земли да торговлю отнял.
Вперед выступил Петр Лемех.
– Чего же ты, узнав, что купец Марин уничтожил твою семью, не убил его тут же? Испугался? Конечно. На паперти с протянутой рукой сидеть покойней, нежели мстить обидчику! Какой же ты после этого мужик?
– А ты, воин, не лайся, не разобравшись.
– Я тебе что, пес какой, чтобы лаяться? – возмутился Лемех.
Его прервал Ургин:
– Угомонись, Петр. Помолчи. – Князь посмотрел на Шутова. – А ты отвечай, почему простил разбойникам убийство семьи?
– Простил? Как же! Такое не прощается. После похорон собрал своих работных людей и повел их к Марину. Только до подворья мы его и дошли. Стража наместника разогнала людей, а меня связали да затащили во двор Луки. Он приказал собак спустить. Те так меня потрепали, что еле оклемался. Раздеться да показать, что со мной изверги сделали? Живого места на теле нет. Показать?
Ургин мрачно сказал:
– Не надо. Верю! Значит, за Луку стража наместника вступилась?
– Не она, я этого ирода удавил бы.
– Но сейчас Ростова нет, наместник сменился, в городе учрежден суд. Почему ты права свои не отстаиваешь?
– Видать, издалека ты приехал, добрый человек. Бояре меняются, а все как было, так и остается. Это в Москве да в ближних к ней уделах порядок, а тут закон другой, боярский. За ними сила.
– Еще посмотрим, за кем сила. А ты-то чего у паперти в пургу сидел? Жить негде?
– Есть изба недалече, но жить не хочется. Прошлой ночью супруга приснилась, да так, будто и не сон был, а явь. Спросила меня Анюта: «Что ж ты, Миша, маешься-то на этом свете? Иди ко мне, к детишкам. У нас хорошо». Проснулся, и так худо мне стало, сил нет. Весь день вино пил, а под вечер решил, пойду к храму, помолюсь, да и останусь. Ночи холодные, усну и не проснусь. А тут вы, так и не сказавши, кто такие будете и что вам в городе надобно.
– А мы как раз к Луке Марину и направляемся.
– Так вот кому я жалился! Что ж, коли вы друзья Марина, так не дайте греху случиться, убейте!
Ургин спрыгнул с коня, подошел к Шутову.
– Ты не понял, Михайло. Я князь Ургин, прислан из Москвы. Нужен мне Лука Марин, чтобы доставить его к государю. Эта собака не только пред тобой виновата, но и пред самим