– Прощай, Мехви, – произнес Скел, – Мавар примет кровь за тебя. Он больше не стоит над твоей душой, твоя жизнь принадлежит ночным духом. Уходи вглубь, и не беспокой нас.
Он повернулся, юноша тоже привстал, видя, что к ним приближается Харак.
– Мы… есть… вода…, – произнес он на наречии Дальней Земли знакомые ему слова, и кивнул в сторону, откуда они пришли. Потом медленно поднял руку и показал туда.
– Прощай, Мехви, помни нас, и не беспокой нашего сна, – произнес Харак чуть севшим голосом, глядя на нехитрую могилу товарища, и повернулся к Скелу.
– Мне жаль, что мы не можем остаться у тела на ночь, как заведено, – сказал он.
– Мы решили это на совете. Слова, чтобы умилостивить дух Мехви, произнесены, а кровь мы отдадим Мавару, когда будем в море. И этот юнец, – он кивнул на чужака, – пойдем с нами.
– Почему ты думаешь, что он пойдет? – спросил Харак.
– Я узнал его, – Скел дернул губой, показывая намек на улыбку, – это тот юноша, которого привели с девушкой в селение, когда земля начала колебаться. Его поймали на чем-то плохом, и я видел, как он бежал от своих. Они не рады его больше видеть. Понимаешь? Ему некуда идти.
– Этот человек вызвал гнев подземных духов? Заставил дрожать землю? – Харак резко остановился, – его нужно убить! Он навлечет на нас беду!
– Мы не на своей земле, и эти духи чужие нам, – сказал Скел, – он ничего не сделал ни Вздымающему твердь, ни духам черных вод, и через него нам сможет явиться их воля.
– Через него? – недоуменно спросил Харак.
Скел остановился и посмотрел на него, не скрывая раздражения.
– В море нельзя идти тем, кто настолько глуп, что не видит волю Мавара, даже когда она перед глазами. Не помнишь – я говорил, что нам нужен тот, кто расскажет больше о Далекой Земле. О том, что здесь найдут дети Калкид, когда придут, чтобы поселиться. И он появился. Или ты думаешь, это просто так?
Харак посмотрел на юношу, выражение его лица изменилось.
– Он не знает нашего языка, – пробормотал он.
– Научим, – коротко ответил Скел, и еще раз сжал в руке кольцо – свой новый оберег. Подумав, он сунул его в мешочек, и они продолжили путь через все сгущавшуюся темноту по усыпанному камнями берегу.
Их второпях разбитый лагерь и лагерем можно было назвать только очень условно. Кое-где были растянуты полотна кожи, покрытой белесым соляным налетом, кострище посередине, вытащенные с плота камни для жарки рыбы – и, собственно, все.
В кострище и сейчас тлел огонек, слабо освещая потемки, над овидом поднимался белый полукруг, и россыпь огней уже просвечивала сквозь темную, тяжелую воду вечернего неба.
Когда до лагеря