Дальше – всё рассыпается на кусочки, и память каждый раз по-разному соединяет фрагменты в единую картину. Мы идём, такое редкое мы, но тогда было так, вокруг озера, мимо рыбаков, тягающих мелкую рыбёшку, как я говорю, на прокорм кошке. Сидим на скамейке, не обращая внимания на окружающих. В такие моменты я ловко перекладываю ответственность на мужчин. Меня совершенно не смущает, что мы ведём себя, как подростки, а не как вполне зрелые серьёзные люди. Кажется, мы даже почти не разговариваем. Я в его солнцезащитных очках, поминутно сползающих на нос. Хотя в обычной жизни не ношу их. На каблуках, а мне так хочется скинуть туфли и встать ногами на ещё холодную апрельскую землю. Смотрю вокруг и удивляюсь, насколько всё слишком ярко, слишком контрастно. То ли виной всему очки, подчёркивающие контрастность, как любые солнцезащитные стёкла. То ли мои мятущиеся чувства, которых мне не собрать. Время замедлило ход, замерло и потекло параллельно в двух шкалах. Я вижу всё, словно в замедленной съёмке, и время несётся, исчезает, как песок сквозь пальцы. И словно нет часа или двух. Я успела лишь вдохнуть, а на выдохе пришла пора возвращаться.
Забрала подсолнухи, уже немного повядшие без воды, пересела в свою машину, мы очень долго не могли расстаться, словно понимая, что это так и останется в памяти, как единственное…
Я уехала и ещё раз мы помахали друг другу рукой, когда машины на мгновение встретились на соседних дорогах и пронеслись мимо, унося нас по разным городам.
Право на…
Мы сидим возле озера. Когда встречаешь старых знакомых, начинать разговор можно с чего угодно. Даже фраза «Как дела?» означает лишь: «Выбери сама, о чём ты хочешь поведать сегодня». Мы не виделись целую вечность. Не важно, с какого места начинать отсчёт – хоть с начала сотворения мира, хоть со вчерашнего дня.
Встретились – и спустя пять минут болтаем, словно и не было нескольких лет разлуки. Взахлёб, сталкиваясь руками и замирая на мгновение. Для дружбы нет срока давности. Смотрю на неё – не понимаю, что в ней такого. Она словно стала старше на пару десятков лет. И замерла в том самом возрасте, когда мы жили вместе, коротая за беседами ночи, зная, что с утра нужно отдирать себя от подушки и валить на работу, надев костюм. Тот или другой почти такой же. Слушаю и думаю: «Девчонка! Юная до безобразия. Как говорят, детство в одном месте». И через мгновение проносится мысль: «Невозможно. Жизни не хватит, чтобы думать, как она. Не только своей – и парочки чужих».
– Знаешь, а ведь я получила. Можешь называть это как угодно. Право на жизнь, смерть, да, какая разница, они так близки. Пусть будет право на жизнь. Мало того – ещё и ин-дуль-генцию прихватила. Сходу не выговоришь. Представляешь? И всё это случилось в самый неподходящий момент. Хотя любой момент для меня тогда был бы самым неподходящим. Сколько слышала: «Женское сердце безгранично». Знаю, безгранично.