Но как бы я ни пыталась выкинуть из головы мысли о присутствии матери, не могла этого сделать. Я чувствовала её взгляд, чувствовала, что она наблюдает за мной, ждет, когда споткнусь и распластаюсь на льду. Тогда она будет довольна…
И я упала.
На выбросе не удержалась на ногах и упала, раскрывшись слишком рано. Встала и мельком посмотрела на Пашу. Одного его короткого взгляда хватило, чтобы я поняла – он не злится. Напротив, как и перед началом проката, он как будто пытался вселить в меня уверенность, так необходимую сейчас. Мысленно поблагодарила Бога за такого партнера.
Проезжая мимо борта не удержалась. Моя мать… Всё там же. Неотрывно смотрит на лёд. Меня трясло. Едва ли не на ровном месте я споткнулась, коснулась льда рукой. Господи… А дальше, как в тумане: поддержка, вращение… Остальные элементы мы исполнили на достаточно высоком уровне. Вот только падение в короткой программе,лишившее нас заветных баллов, касание рукой и несколько мелких помарок, которых я поначалу даже не заметила… Другое дело, что без ошибок сегодня не обошёлся никто.
Если бы не падение, мы вполне могли бы претендовать на первое место, а так…
– Ну что же они там так долго? – не выдержав, тихо шепнула я, устремив взгляд на табло над катком, где были высвечены наши с Пашей фамилии.
Паша сжал мою руку. Сидящий рядом Рудов был напряжён. Бёдра наши соприкасались, и я ясно чувствовала это. Черты его лица казались жёстче обычного, по взгляду трудно было сказать о мыслях.
– Главное попасть в тройку, – обратился он ко мне негромко. Конечно же, ожидал он другого, и это явственно сквозило в голосе.
Вздохнув, я кивнула и почувствовала, как он коснулся второй моей руки. Так я и сидела между ними – между двумя мужчинами, ставшими для меня самыми важными в жизни, верившими в меня даже сейчас.
– Ольга Журавлёва, Павел Жаров, – наконец диктор начал объявление. Я напряглась, перехватила Пашкину руку и крепко сжала его ладонь, он в ответ обнял меня, так же не сводя взгляда с табло, – набирают за короткую программу сумму шестьдесят шесть и пятьдесят три сотых балла. Это четвертое место.
Рудов шумно выдохнул через нос, стиснул зубы.
– Чёрт подери, – тихонько ругнулся он и тут же посмотрел на меня, совершенно убитую, опустошённую. – Значит так, – выговорил очень тихо, – это только полпути. Завтра произвольная.
– Роман Юрьевич, простите меня, – пробормотала разбито. – Я вас подвела. Как увидела её, так сразу и…
– А ты больше по сторонам смотри, – недовольно, с раздражением ответил он и поднялся с диванчика, где мы сидели в ожидании оценок.
Мы с Пашей тоже встали.
Отойдя от камер, Рудов остановился и заговорил снова:
– Журавлёва не упустит возможность понаблюдать за тобой. Чего ты ожидала, Оля? – он смотрел на