Я понимаю, что ужасно далека от состояния, которое называется «в порядке» – особенно когда замечаю огромный запас протеиновых батончиков и бутылок с водой, а также столько наборов первой помощи, что хватило бы открыть больницу. Мама забирается на водительское сиденье.
– Мы угоняем еще одну машину, – произношу я. Наверное, у меня шок. Иначе я вряд ли смогла бы произнести это настолько спокойно. – Машину покупателя, которого мы даже не знаем.
– Нет, – поправив зеркала, она выезжает с парковки. – Не покупателя, а сотрудника.
Прежде чем я успею спросить, какая разница, она поясняет:
– Обычный покупатель выйдет из магазина намного раньше, чем человек, который должен сначала закончить смену. Надеюсь. Мне нужно по крайней мере два часа, прежде чем он сообщит об угоне.
Я чувствую, как леденеют руки.
– Я не… – Зубы начинают стучать. Включив печку, мама направляет поток теплого воздуха на меня.
– Кэйтелин, прости меня, – она делает глубокий вдох. – Я даже не знаю, с чего начать.
Я слушаю ее, а картины произошедшего тем временем проносятся в моей голове: кто-то вломился в наш дом. Мы угнали машину.
– Но я позабочусь о твоей безопасности.
Кто-то попытался вытолкнуть нас с дороги. Мы угнали еще одну машину.
– Мне нужно, чтобы ты в точности делала, что я скажу, и я обещаю, что все будет хорошо.
– Мама, кто были эти люди, и почему они… – От воспоминания о том, как в нас врезалась другая машина, меня пробирает дрожь, словно мне за шиворот вылили холодную воду. – …Погнались за нами?
От разговора гудит голова, но я знаю, что, если я не задам эти вопросы, будет еще хуже.
Я вижу, как каждое мое слово заставляет ее морщиться.
– Я объясню все, что смогу, но я не могу объяснять и вести машину одновременно. Прямо сейчас мне нужно доставить нас в безопасное место, а потом все обдумать.
Она смотрит на меня.
– Пожалуйста, Кэйтелин.
Я хотела бы позволить ей это, но не могу.
– Мне стоит бояться?
Я ожидаю, что она скажет «нет».
– Я не позволю никому тебе навредить.
Она замолкает, и мне кажется, что проходит целая вечность.
– И я люблю тебя сильнее, чем кто-либо.
От головной боли мне трудно ясно мыслить.
– Мы участвуем в какой-то программе защиты свидетелей?
Она знала, что пора уходить. Она умеет угонять машины так, чтобы ее не поймали. Она больше не дрожит.
– Мама? Откуда ты знаешь, как все это делается?
Она отвлекается от контроля за зеркалами, чтобы посмотреть на меня.
– Нет, мы не в программе по защите свидетелей. Я допустила ошибку, когда была младше, и мне пришлось научиться всему этому.
Я допускаю ошибку, повернувшись на сиденье, чтобы посмотреть назад, – и от головной боли мне кажется, будто машина кружится вокруг меня. На целую минуту мне приходится сосредоточиться на дыхании, и только тогда