– Der Tisch soll stehen bleiben5! – визгливо закричала немка:
Но я уже втиснулся в промежуток, а Лиза толкала Rollstuhl, расширявший проход по своему размеру. Работа немки состояла в том, что она гасила выданные нам талоны на завтраки, обеды и ужины, а лабиринт из столов был нужен ей, чтобы кто-то не проскочил мимо с непогашенным талоном. Как всякая немка, нарушителей установленного ею порядка, столовый Цербер заносила в свой чёрный эмоциональный список. Поэтому почти до конца нашего пребывания в лагере, она смотрела на нас неприязненно, и завидев, мрачнела лицом.
В огромном зале в восемь или десять длинных рядов были расставлены столы. Я подъехал к одному из них в крайнем ряду и стал терпеливо ждать, когда Лиза принесёт первый наш германский завтрак. Очередь огибала столы с трёх сторон. Через десять минут Лиза завернула перпендикулярно столам, ещё через десять двинулась вдоль дальнего ряда к раздаточной, ещё через десять принесла поднос с завтраком, состоявшим из чашки кофе с молоком, маленькой круглой булочки с пластинкой сыра, одного яйца и шайбочки маргарина с трёхкопеечную советскую монету, упакованного в фольгу. Маргарин Лиза сама не стала есть и мне не посоветовала, сославшись на исследования учёных о вреде каких-то транс-жиров.
– Если вы не будете, дайте мне, – сказала завтракавшая рядом со мной старушка, видимо, не имевшая свежих данных об опасных свойствах данного продукта. – Я жила в деревне. Там осталось двадцать человек, и автолавка приходила раз в неделю. И пенсию по три месяца задерживали. Были дни, особенно в девяносто четвёртом и девяносто пятом, когда по три дня хлеба не ела. Наголодалась.
– Да вы что! – не поверила Лиза.
– А у нас бабушка Мельникова?! Это наша соседка, – пояснил я старушке. – Она, получив пенсию, брала с собой трёх внуков (мать их в это время где-то шлындала) и отправлялась в магазин. Покупала мешок муки, килограммов пять сахара, крупу, лапшу, и они всё это тащили на санках домой, как на перовской картине «Тройка». Покупали на месяц, потому что через неделю, за пенсию можно было купить только половину этих продуктов. Они тоже не сытно жили.
Мы вышли из столовой. У входа сидело несколько кошек с блестящими кружкáми в ушах.
– Они, наверное, здесь служат, – предположил я.
Кожистые листья неизвестного кустарника оттаяли и уже не зазвенели, когда я провёл по ним рукой. Послышался нарастающий свист, вой, скрежет, заполнившие всё поднебесье, и низко над взошедшим солнцем чуть в стороне от лагеря пронеслись два истребителя.
До десяти часов было ещё много времени, и мы вернулись в третий дом. Хаусмайстер с уборщицей сидели за конторкой и пили кофе. Оказывается, они были муж и жена. Наша соседка кормила из соски младенца.
– Меня зовут Нелли, – сказала она.
– Вы здесь давно? – спросила Лиза.
– Пятый день. Но сегодня