– Думаете, и сюда могут забраться?
– Кто знает? – Директор тяжко вздохнул: – Пока попыток не было, но обязательно будут. Я уже давно живу, Мишенька, не было случая, чтобы не нашелся кто-нибудь, кому нужное твое. Даже если выглядит оно неказисто и, на первый взгляд, тут и брать нечего. Плохо то, что такие сюрпризы, – директор кивнул в сторону пулеметчика на башне, – работают ровно один раз. После первого выстрела станет ясно, что тут и вправду есть что-то ценное, а мы не сможем воспользоваться даже таким замечательным вариантом, как просто сбежать.
Директор внимательно смотрел на Кривого, будто прикидывал, сколько тот будет стоить, если прямо сейчас его расчленить и продать на органы.
– Миша, очень важно, чтобы никто из чужих не узнал лишнего о нашем нищем, убогом приюте. А что привозят к нам крупы да картошку от спонсоров, так помогать страждущим – не грех.
– А почему листья не убираете? Чтобы никто не догадался, сколько веников в приюте?
– На самом деле, пока просто не нашел, кто готов сделать эту работу…
– В мое время вас не особо интересовала готовность… Берешь метелку и за работу!
– Миша, может, на самом деле, ты был готов, хотя и не знал об этом?
Четверо дюжих малых с трудом перетащили груз на телегу, та заскрипела в знак протеста и просела. Несмотря на то что изделие, которое привез Кривой, было запаковано в коробку раза в три большую чем сам груз, – весило оно так, что размеры не казались преувеличенными. Когда ее сдвинули с места, следам от колес мог бы позавидовать трамвай, проехавший по песчаному пляжу. Тяжеловато для картошки с гречкой.
– Пойдем.
У директора в кабинете, в миру – Ефима Марковича, для Миши Кривого нашлось и кресло, пусть и не кожаное, и сигары. Три кресла, бар… Кривой всегда подозревал, что за этой дверцей бар, подозревал, потому как открытым не видел ни разу, но что еще можно хранить между двумя полками с бокалами и рюмками? Огромный стол занимал половину кабинета. Его величина и возраст наводили на мысль, что это не его сюда вносили, а кабинет построили вокруг него. На шести разных по форме ножках, вероятно снятых с разных столов, он выдерживал тяжесть настоящих бумажных гор. Когда-то давно Кривому удалось под ворохом документов увидеть сукно. Судя по цвету, в легендарные времена за этим монстром играли в карты…
Еще один стол и еще одно кресло – совершенно домашние – обозначали собственно рабочее место директора. Три стены полностью закрыты шкафами, от пола до потолка – книги, в несколько рядов на каждой полке, попробуй взять любую – вылетит пять. Неприметный металлический шкаф, крашенный под дерево. Открытым Кривой не видел и его, но знал, что там оружие, хотя, по слухам, там могло быть еще много чего, вплоть до отрезанной головы прошлого директора приюта…
Михаил Кривой чувствовал себя в приюте как дома. Только здесь его называли по имени, о котором мало кто вообще догадывался за этими стенами. Никому даже в голову не приходило, что Кривой – это настоящая фамилия,