Судьба такая. Иван Карасёв

боёв, в октябре, в самом начале немецкого наступления на Москву под кодовым названием «Тайфун», попала в страшное вяземское окружение. В кольце оказались пять армий, практически всё, что имели на этом направлении Западный и Резервный фронты. Прорваться удалось немногим. Бесполезно советское командование пыталось организовать какой-то общий центр сопротивления. Солдаты были уже деморализованы и не смогли оказать должного отпора врагу. Штаб-квартира фюрера потом заявила о шестистах тысячах пленных, цифры, конечно, преувеличенные, но тем не менее на этом направлении Западный фронт перестал существовать, и срочно вызванному из Ленинграда Жукову пришлось, буквально «на коленке», создавать в районе Можайска, уже прямо перед Москвой, новую линию обороны.

      Так и 244-я дивизия, потеряв четверть состава в безрезультатных попытках вырваться из кольца, была рассечена ударами противника, потеряла управление. Тогда выжившие командиры полков и батальонов сказали подчинённым: «Выходим малыми группами!» – и бросили их. Почти все погибли или попали в плен, вышли единицы. В плену в первую военную зиму красноармейцев, содержавшихся почти без еды и тепла во всяких сараях, вроде примитивных строений конторы «Заготскот» в Вязьме, поумирало больше половины, выживших в следующем году отправили в Германию работать на заводах вместо мобилизованных на Восточный фронт немцев. Таким «арбайтерам» повезло немного больше, значительная часть их дожила до Победы, но не до освобождения. Одни лагеря сменились для многих солдатиков несчастного сорок первого другими. Там тоже было несладко, но хотя б кормили.

      Однако всего этого Павел Воеводов не мог знать. Первое письмо из госпиталя он написал лишь во второй половине сентября, когда вскрывшаяся рана стала заживать, и он мог спокойно сообщить о своём ранении. Но почта работала отвратительно, письмо вернулось в ноябре с пометкой «Адресат на оккупированной территории». Ржев сдали 14-го октября, об этом на следующий день сообщило Совинформбюро спокойно-трагическим голосом Левитана. Все нити, связующие Воеводова с семьёй, были порваны. Теперь он не знал, где они, что с ними, живы ли, хотя о последнем Павел Петрович предпочитал даже не задумываться. Он только корил себя за задержку с письмом: написал бы сразу, и Лида успела бы получить весточку, которую она, конечно, ждала с нетерпением. Семья узнала бы его адрес, а теперь, даже если смогла эвакуироваться, то найти отца семейства в этой огромной, переполошившейся и перемешавшейся стране никто не мог. Отныне и до какого, Бог его знает, срока они были обречены на взаимное неведение, незнание и бесконечные переживания вслепую! Павел имел возможность лишь предполагать, как складывается судьба Лиды и девочек, а они, в свою очередь, могли только надеяться на лучшую долю для любимого мужа и отца, лучшую, нежели смерть в чистом поле или в забытом богом и людьми, затянутым зелёной тиной болоте. Шла жесточайшая в истории война, она не щадила никого, погибали все подряд – простые солдаты и генералы