– Это ты о чем? – спросил я.
– Примерно с полгода назад дорожный патрульный полиции штата перехватил ее, когда она гнала сто двадцать[14] по автостраде в два часа ночи на угнанном мотоцикле. На ней даже не было шлема.
– Пьяная? – спросил я.
– Нет.
– Ей предъявили обвинение?
– Только не за угон мотоцикла.
– А почему?
– Это был мотоцикл Дэнни Фэйта. Полагаю, он не знал, что это она его взяла. Заявил об угоне, но не стал писать на нее заявление. Ее задержали, но окружной прокурор закрыл дело. Долф нанял адвоката, чтобы уладить дело по обвинению в превышении скорости. У нее отобрали права.
Я сразу представил себе тот мотик – здоровенный «Кавасаки», который был у Дэнни чуть не целую вечность. Грейс выглядела бы на нем совсем крошечной, но я сумел представить и ее на нем тоже: скорость, бешеный визг мотора и светлые волосы, вытянувшиеся в струнку у нее за спиной. Примерно так, как она выглядела в тот раз, когда впервые прокатилась на лошади отца.
Не ведая страха.
– Ты не знаешь ее, – сказал я.
– Сто двадцать миль в час, Адам! В два часа ночи. Без шлема. Тот патрульный только через пять миль ее догнал.
Я представил себе Грейс сейчас, всю покалеченную в одной из этих стерильных палат у меня за спиной. Потер глаза.
– И что я должен чувствовать, Робин? Ты-то уже и раньше это видела.
– Злость. Пустоту. Не знаю.
– Как это ты можешь не знать?
Она пожала плечами:
– Это никогда не был кто-то, кого я люблю.
– А Грейс?
Ее глаза были непроницаемы.
– Я уже довольно давно не общалась с ней, Адам. Я теперь ее практически не знаю.
Я сохранил молчание, размышляя о тех словах Грейс на мостках.
«Кто еще заботился обо мне?»
– Ты вообще в порядке? – спросила Робин.
Я был далеко не в порядке, даже близко не в порядке.
– Если я найду того, кто это с ней сделал, то просто убью. – Я нацелился на нее взглядом. – Забью эту сволочь до смерти.
Робин огляделась по сторонам – нет ли кого поблизости.
– Не говори такого, Адам. Только не здесь. Никогда такого не говори.
Грэнтэм успел закончить свои телефонные переговоры и поджидал нас у входа. Вошли вместе. Долф с моим отцом как раз беседовали с дежурным врачом. Грэнтэм бесцеремонно перебил их:
– Так к ней уже можно?
Врач – молодой, серьезного вида мужчина с очками в черной оправе на тонком носу – казался совсем маленьким и преждевременно согнувшимся; он так прижимал к груди планшет с зажимом, словно тот мог защитить его от окружающего его мира, полного травм и ранений. Но его голос звучал на удивление твердо:
– Физически ее состояние не вызывает опасений. Но я не знаю, получите ли вы хоть какую-то реакцию на свои вопросы. После поступления сюда она практически не произнесла ни слова, если не считать одного раза в самом начале. Она спрашивала какого-то Адама.
Все как один повернулись ко мне: