Лурин не вырывала своих рук из его рук. Но сидела, как каменная. Если бы не тепло ладоней, он бы решил, что держит покойника – до того она была неподвижна, зажата. Наконец ее неестественная, покойничья окаменелость вызвала в нем невольную брезгливость – и он отпустил ее руки.
Она сразу же занялась недопитой чашкой кофе. Внешне ее движения были исполнены покоя.
– Что я вам скажу, – произнесла Лурин ровным голосом, – никто из нас не сомневается, что председатель Комитета по разработке новых видов энергии Карлтон Люфтойфель действительно существовал. Но он был человек. Просто человек. Никакой не Бог.
– Это была лишь оболочка человека, видимость человека, – сказал отец Хэнди. – Сотворенная Господом. По образу и подобию Его, если использовать вашу христианскую терминологию.
Она молчала. Ей было нечего возразить.
– Дорогая моя, – сказал отец Хэнди, – верить в устарелые догматы Ветхой Церкви – значит бежать от правды. Бежать от настоящего. Это мы, наша церковь пытаемся жить в настоящем, в этом мире, смело взирать в лицо происходящему и бесстрашно оценивать происшедшее. Мы честны перед собой. Да, говорим мы, все живое находится в руце безжалостного, злобного божества, которое не успокоится, пока не сотрет нас с лица Земли: одного за другим, одного за другим – или всех скопом. Но чтоб никого не осталось! Было бы славно верить в Бога смерти, но, увы, увы…
– А может, Бог смерти и существует! – вдруг перебила его Лурин.
– Это кто же? Плутон? – рассмеялся отец Хэнди.
– А ну как Господь разрешит нас от мук? – спросила она твердым голосом. – Я попробую найти такого Бога в христианской церкви. Как бы то ни было… – Она быстро стрельнула глазами в сторону священника – такая маленькая, решительная и миловидная – и заранее покраснела, прежде чем произнести то, что произнесла: – Не желаю я обожествлять психопата и бывшего высокопоставленного чиновника. Это то, что я называю неразумием. Это… – Лурин взмахнула руками, ища нужное слово. Потом закончила тихо, будто саму себя пыталась убедить: – Это неверно.
– Однако Он живет, – сказал отец Хэнди, – и это факт.
Она подняла на него растерянные и полные грусти глаза.
– Как ты знаешь, – продолжил священник, – мы намерены поместить на фреске в церкви Его портрет. И для этого посылаем иконописца, талантливого художника, дабы он нашел Его. В нашем распоряжении есть карты… Да, можешь назвать это крайне прагматичным подходом в делах религиозных. Абернати так и заявил мне однажды. Но скажи мне пожалуйста, что он прославляет? Ничто, фук! Докажи мне обратное!
Отец Хэнди с силой ударил кулаком по столу.
– Ну, – нисколько не оробев, ответила Лурин, – может, все это…
– Прелюдия? Прелюдия к истинной жизни, которая грядет? Да ты сама-то всерьез веришь этому? Послушай, голубушка, апостол Павел