Рони, дочь разбойника. Астрид Линдгрен

плечи.

      Долго держал. Вдруг туман стал рассеиваться так же быстро, как и опустился. И пение тут же умолкло. Рони будто очнулась от глубокого сна. Она увидела тропинку, которая вела домой, и красное солнце, заходящее за гору. И Бирка. Он стоял совсем рядом.

      – Я же тебе велела держаться на расстоянии этого ремешка, – сказала Рони и, заметив кровь на его щеке, спросила: – Тебя что, лисица тяпнула, да?

      Он не ответил, смотал ремешок и протянул ей.

      – Спасибо. Теперь я сам найду дорогу в башню Борки.

      Рони исподлобья уставилась на него. Но снова разозлиться не смогла, а почему, сама не знала.

      – Ну и катись отсюда! – сказала она без злобы и убежала.

      5

      В этот вечер Рони сидела с отцом у горящего камина. И вдруг вспомнила, что ей хотелось расспросить его кое о чем.

      – А что это за вещи, которые ты брал, ни у кого не спрашивая, как сказал Борка?

      – Посмотри-ка, – сказал Маттис, указывая на раскаленные угли в очаге, – видишь рожицу? Похожа на Борку, правда? Черт бы его побрал!

      Но Рони не обнаружила никакого Борки в раскаленных угольях и упорно продолжала свое:

      – Так что же ты брал без спросу?

      Маттис ничего не ответил, но за него это сделал Лысый Пер:

      – Очень многое!.. Хо-хо!.. Хи-хи!.. Да-да!.. Очень, очень многое! Пожалуй, кое-что я смогу вспомнить…

      – Помалкивай! – зло оборвал его Маттис. – Не твое дело.

      Все разбойники, кроме Лысого Пера, уже отправились спать, а Ловиса вышла во двор, чтобы запереть на ночь кур, овец и коз. Поэтому только Лысый Пер услышал, как Маттис объясняет дочери, что значит быть разбойником. Разбойник, мол, такой человек, который берет себе что хочет, ни у кого ничего не спрашивая.

      Вообще-то Маттис не стыдился своей работы, напротив! Он гордился и хвастался тем, что он самый могучий разбойничий атаман во всех лесах и горах. Но теперь, когда ему надо было рассказывать об этом Рони, ему стало как-то не по себе. Само собой, он собирался со временем рассказать ей о своих делах, тут уж никуда не денешься, но охотно отложил бы этот разговор.