В этот момент в комнату вошла Алёна, завёрнутая в тёмный халат, с подносом, на котором дымились две кружки и лежала горка каких-то аппетитно пахнущих вкусностей.
– Вот ты где! – она поставила поднос на столик и уселась в соседнее кресло. – Угощайся.
– Спасибо, – Я отхлебнул из кружки («какао») и внимательно посмотрел на маленький золотистый узор, вышитый на халате с левой стороны груди. И (щелк!) чуть не подавился горячим напитком. Потому что золотистый узор вдруг перестал быть просто пересечением линий. И словно проявился в моей голове, как отпечаток фотографии рождается из крошечного негатива, освещенного короткой вспышкой увеличителя: Бах!!!
Я поставил чашку на столик.
– До, – сказал я, пронзительно глядя на иероглиф, вышитый золотом на тёмно-синем кимоно.
– Что? – Алёна недоуменно посмотрела на меня, потом проследила за моим взглядом.
– Иероглиф «До», – медленно сказал я, – «путь».
– Ты знаешь японский? – она тоже поставила своё какао на поднос.
– Нет… Нет… Не знаю… – я почувствовал, как нечто важное стремительной птицей шмыгнуло в мозгу и зацепило крыльями какой-то потаённый уголок моего заброшенного ангара. Секунду я ждал, как «нечто» проявит себя…
– Нет, – сказал я, снова взяв кружку. – Не знаю я японский. Так, просто… В библиотеке книжку брал. Там и прочёл.
Алёна с сомнением посмотрела на меня, потом, очевидно удовлетворённая ответом, тоже взяла свою кружку.
– Вкусно, – сказал я, проглотив кусочек чего-то сладковатого и пахучего. – Это как называется?
– Гренки, – Алёна смотрела в телевизор, – с мёдом и корицей.
– Вкусно, – повторил я и тоже посмотрел в экран. Потом на Алёну. И снова в экран.
Она внимала разноцветному мельтешению с интересом (?!).
– Слушай, – сказал я, допив какао, – что это за цветные пятна?
– Где? – оторвавшись от телевизора, она быстро глянула на стол, потом на обивку кресла и подняла глаза на меня. – Где?
– Ну вот же, – я мотнул головой в сторону телевизора.
– В смысле? – на лице её отпечаталось недоумение.
– В прямом. Что это