– Мыслей негусто, а толковых вообще нет. Скажу одно – к этому поиску мы вообще не готовились. Ничего не знаем – ни о театре, ни о противнике. То есть вообще ничего. Я немного знаю по-венгерски, и то – факультативно. Бойцы – по дюжине ходовых фраз. Вы, товарищ капитан – аналогично. Поэтому считаю необходимым, прежде, чем перейти границу – пару дней потратить на подготовку, послушать эфир, порасспрашивать местных… Иржи, вы хорошо знаете венгерский?
Словак сначала не понял, что Котёночкин обращается к нему, затем, спохватившись, ответил:
– Так, добре… Сом з Комарно. То ест Комаром. Моя класа бил… бил венгерский. Словаков било три. – И смущённо улыбнулся, давая понять, что знание венгерского в такой ситуации – просто жизненная необходимость.
Лейтенант кивнул.
– Уже хорошо. Вы с нами до Левице? Или до Комарома?
Стоян, мгновенно посерьезнев, ответил, глядя Котёночкину в глаза:
– До Будапешта. Или до конца…
Савушкин хмыкнул.
– Извини, Володя, что тебя перебиваю, но надо прояснить ситуацию нашему словацкому союзнику. Иржи, – промолвил капитан, обращаясь к Стояну: – Мы – разведывательная группа Красной армии. Сейчас ты нам помогаешь добровольно – но так дальше быть не может. Завтра в семь тридцать утра я буду докладывать в Москву о готовности и составе группы. И если я тебя в неё включу – ты становишься её членом. И обязан будешь выполнять мои приказы и те служебные обязанности, которые я тебе определю. Беспрекословно, точно и в срок. Себе ты уже принадлежать не будешь – решать твою судьбу буду я, как командир группы. Так что ты за ночь подумай, хочешь ты этого или нет, время у тебя есть. Пока ты человек свободный и помогаешь нам по своему желанию. Завтра ты или им остаёшься – или становишься военнослужащим Красной армии. Подумай…
Словак кивнул.
– Розумем. Але я всё решил. Юж давно. В Белоруссия… – Помолчав, капитан продолжил: – Служив охранна дивизия. Сторожили железный дорога. Пят месяцы. Тераз путаю словы, но руштину знав добре. Вспомню. Бил в Борисов. Сторожили мост над Березина, потом немцы стали сами сторожить. Не помогло, – едва заметно улыбнулся словак, – Партизанты взорвали тей мост. Едны дроговы майстар носил выбушнины, тол… Як то на руштина?
– Взрывчатка. – Произнёс Котёночкин.
– Так. Три месяцы носил по едной пачка и взорвал. Не вем, как его презвиско… Моя рота бил под Плещеницы. Немцы нас сняли и отправили Словакия – когда капитан Налепка увёл свой рота в партизанты[3]… Словаки стали… несполахливы. Не вем, як то руштина… Нема довера.
– Понятно. – Капитан Савушкин кивнул и добавил: – Значит, ты с нами?
– Так. И я вем Дунай… И мотор на лодка! – И широко улыбнулся, давая понять, что понял разговор Савушкина со своими бойцами.
Савушкин хмыкнул.
– Ну до лодки ещё надо добраться… Как нам ехать?
Стоян вздохнул.
– Надо в ноци, але…
– Дожди, слякоть, туман