Потом я заметил плывущую рядом со мной Девушку-Ночь, она действительно была прекрасна, и мы покинули эту землю, взмыв вверх, к звездам. Одна-единственная хрустальная звезда была наша, там мы должны были окончить наш воздушный путь.
– Вадим, – шептала мне Девушка-Ночь. – Вадим! Ты любишь меня?
– Люблю, – отвечал я, плененный ее неземной красотой.
– А я тебя – нет! – и лицо ее вдруг исказилось до неузнаваемости, приобрело смертельные черты покойницы.
А я, кажется, закричал от страха…
– Вадим! – повторяла тетушка Краб, тормоша меня за плечо. – Чего кричишь? Приснилось что? Да ты, вижу, совсем скис, дружочек.
– А? Сморило меня… Больно хороша наливочка-то. Ну, так что там дальше было? – Я протер глаза.
– Где? Я тебе про электрика нашего рассказывала.
– Да шут с ним! Я к вольтам как-то не очень… Меня Девушка-Ночь интересует. Когда она последний раз появлялась?
– Будет тебе о ней думать! Еще накличешь на ночь. Ты, вижу, совсем с ног валишься. Давай-ка я тебе где-нибудь здесь постелю, ты и поспишь до утра. В обжитом-то доме и сон крепче.
– Нет, тетушка. – Я поднялся. – Пойду в свой.
Произнеся это слово, я впервые осознал, что у меня есть наконец-то свое собственное жилище.
– А не забоишься?
– Еще чего! Дураков нечистая сила не трогает. Они сами кого хошь заломают.
Уже на пороге, когда тетушка Краб перекрестила меня, я вдруг вспомнил, о чем хотел еще спросить ее.
– А кто такая Аленушка, девчушка с синими глазами? И с котом Крысом.
Лидия Гавриловна улыбнулась, прямо расцвела на глазах.
– Это дочка нашего батюшки, отца Владимира. Умница. Общая любимица. А ты где это ее встретил?
– Так… – махнул я рукой. – Довелось.
Потом попрощался, мы снова обнялись и почеломкались, и я пошел к своему дому, который белел в лунном свете метрах в трехстах отсюда.
Липы тянулись вслед за мной по обе стороны тропинки, как почетный эскорт. Я слегка покачивался, а один раз чуть не упал, споткнувшись о вылезшую на моем пути корягу. Это была явно не Девушка-Ночь. В голове все еще шумело.
Мне вдруг непреодолимо захотелось лечь на землю под каким-нибудь деревом, свернуться калачиком и заснуть. Но это желание неожиданно так же быстро прошло, и я из озорства загорланил на весь поселок дурацкую песню на слова собственного сочинения:
– Девушка-Ночь! Девушка-Ночь!
Выйди на свет! Ждать уж невмочь!
Девушка-Ночь! Девушка-Ночь!
Мне бы с тобой улететь прочь!
На этом поэтическое вдохновение покинуло меня, и я грустно пошел дальше, огорчаясь, что мне не дано писать так же, как, например, Афанасий Фет. И тут вдруг что-то белое мелькнуло рядом, между липами. Мелькнуло и спряталось. Я остановился, вглядываясь в деревья.
– Эй! – тихо