Тот же «Салон». Мне восемнадцать, и я выхожу замуж. Волосы снова отросли до пояса. Парикмахер священнодействует, и через час на моей голове высится то ли шапка Мономаха, то ли собор Василия Блаженного. Первая брачная ночь: мы разлепляем мои зацементированные лаком локоны, в четыре руки вынимаем шпильки и засыпаем, не вынув и половины. Это всё, что я помню об этой ночи.
Мать двух дочерей, сколько косичек я заплела за годы их школьного детства!
Я знала его назубок,
косы канон трёхголосный:
расталкивала лежебок,
плела покорные косы,
вела, вероломная мать,
отроковиц на закланье…
Позволь им подольше поспать,
министр образованья!
Не позволяет. И я, утро за утром, год за годом плету косы двум девочкам. Младшая причитает, как невеста на крестьянской свадьбе, а старшая мрачно резюмирует: «Коса опять перекосилась». Однажды я посадила их спина к спине, расчесала обеих, смешала лизины золотистые и наташины чёрные пряди и заплела им одну косу на двоих. Толстая получилась коса, длинная. Сфотографировала, конечно. Хорошая получилась фотография. Сразу видно: сёстры. Не хуже той, на которой, как в сказке репка, мама заплетает косу мне, заплетающей косу младшей двоюродной сестре Таньке.
Дочери мои до сих пор не расстались с длинными, до пояса, волосами. «Мамочка, расчеши меня, заплети мне косу», – просит меня Лиза, когда ей взгрустнётся. И становится веселей. Обеим. Для закрепления эффекта переплетаем пальцы ног. Они у нас обеих длинные, музыкальные.
Но самое верное средство от грусти – попросить «Заплети мне косичку» мужа. Почему это нехитрое дело оказывается таким сложным для мужских пальцев, легко справляющихся с гораздо более сложными задачами? Заплетает, путается в трёх прядках, сдаётся, целует в макушку, говорит: «Как ты красиво седеешь! Какая ты молодец, что не красишь волосы!»
Не красила и не буду. Почему? – спрашивают парикмахеры и журналисты. Мужу нравится моя седина, – отвечаю первым. Не хочу выглядеть моложе своих стихов, – отвечаю вторым.
Лаской уняла удальца,
убедилась – дети уснули.
Влажную уборку лица
начинайте, слёзы-чистюли,
смойте без следа, без следа
шрамы, поцелуи, морщины.
Я прекрасна. Я молода.
Я могу прожить без мужчины.
Что, подружка, – вздыхаешь в горнице,
плачешь в спальне, рыдаешь в душе?
Я ведь тоже была любовницей
своего ушедшего мужа.
Губы сохли, поджилки тикали,
сердце ухало, руки никли.
Приезжал за пластинками, книгами.
Брал пластинки, меня, книги.
Платье, сидящее так хорошо,
что кажется: его можно снять
только вместе с кожей.
Чего, чего тебе надо ещё?
Любуйся на эту поступь и стать
и ступай, куда шёл, прохожий.
А платье пойдёт с подругой в кино,
потом – домой, под дождём, под зонтом,
разденется, свет не зажигая,
и