Все это Ира бурчала, быстро щелкая пальцами по экрану, как будто сама себе надиктовывала. Все-таки не зря говорят, что женщины в большей степени поддерживают многозадачность, чем мужчины. Руки немедленно зачесались проверить обновления, и я еле дотерпел до конца ужина, а потом полночи читал перепалку фанатов, хейтеров и случайных попутчиков, периодически стуча себя по рукам, чтобы не влезть в этот "горшочек-вари", иначе потом не вылезешь, знаю я эти сралки по нашим городским форумам, излечился от них еще лет пять назад.
Я много думал о Крисе, пытался сопоставить все известные мне факты, обрабатывал информацию, которую узнал от Иры, и вдруг вспомнил – герой одного из его произведений рассказывал о себе нечто похожее. Я еще удивился тогда, как детально в том оридже описаны реалии жизни в Германии, как будто автор хорошо знаком с этой страной. Я открыл ноутбук и нашел это место.
"Это было время перелома. "Перемен! " – кричал со сцены один из лидеров ленинградского рок-клуба. "Перестраиваться! " – с трибуны поддерживал его Генсек. Самое начало Перестройки, лихого времени, сломавшего не одну судьбу и столь же много судеб построившего. Кто-то пал, побежденный, кто-то остался позади, не угнавшись за переменами, но пассионарные личности вроде моей будущей мамы, наоборот, получили миллионы возможностей выйти за рамки советской обыденности, стать чем-то большим, чем смели мечтать. Отличница, умница и комсомольский лидер. Еще и красавица в придачу – настоящая украинская дивчина из Гоголевских рассказов, черноокая и смешливая. Что ей светило в СССР? Партийная карьера в лучшем случае. Никому ведь и в голову не могло прийти, что Советы не вечны.
Это было время Саманты Смит и Кати Лычевой, внезапно стало модно посылать девочек в капстраны, ревниво следить за каждым их шагом и докладывать все подробности народу. Так советская девочка Наташа оказалась в Берлине, причем в самой страшной его части, той, которая находилась за еще не рухнувшей стеной – чудовищем из пропагандистских страшилок. Из всех учениц школы "с немецким уклоном" (как они это тогда называли) выбрали ее. "За улыбку, – смеясь объясняла потом мама, – им же нужны были красивые фото. А я в этом отношении почти Гагарин". А потом что-то пошло не так, немецкий мальчик Роберт не смог устоять перед этой волшебной улыбкой, и на следующий год уже он приехал в Советский Союз, специально добивался этого в каких-то их немецких программах обмена.
Это было время писем. Они их писали друг другу – настоящие, бумажные, в конвертах с пестрыми краями. Письма приходили со следами вскрытия, видимо, советская разведка в чем-то подозревала влюбленных. Они разговаривали по телефону и слышали щелчки, когда подключалась прослушка. Когда им исполнилось