– И подружку себе завёл. Полукровку? – выплюнул скрипучий урод.
Падший оскалился и расправил крылья. Чёрные перепончатые, как у летучей мыши. Вместо глаз у него были чёрные провалы, носа не было тоже, а в остальном вполне человеческое лицо. Волосы чёрные длинные, но какие-то всклокоченные. На плечах костяные наросты, предплечье защищали костяные шипы, росшие прямо из тела. Пальцы заканчивались когтями сантиметров по пять. Срам прикрывала кожаная, до колен юбка с костяными накладками.
Падший втянул носом-провалом воздух.
– Грешное мясо. Свежее. – облизнувшись, перевёл взгляд на нас.
Люди к тому времени, ведомые стадным инстинктом, сгрудились в кучу.
Я тоже стоял рядом со всеми, прикрывая спиной семью. Когда мы все передислоцировались, даже не заметил. Всё-таки человек, не далеко ушёл от животных. И в опасных ситуациях, да и не только, ведём себя как оные.
Тем временем мутант резко сорвался с места в нашу сторону. Яков и Марья поставили щиты, еле заметные прозрачные полусферы. Только у священника он был просто прозрачным, а у Марьи отливал синевой.
Но не добежав до щитов тварь остановилась, подпрыгнула и ударила в пол кулаком. При этом с неё будто слетела оболочка и ушла в плиту.
Раньше не замечал, но от склянок одержимого мужика, которые тот ранее разбивал об пол. Рисунок на плитке церкви расплылся и теперь можно было разглядеть полукруг, с неизвестными мне письменами.
Новый рисунок в диаметре достигал двух метров и было ясно, что видим он не весь. Поэтому раньше и не заметили его. Да и когда? Цветом он был тёмно-синим, а буквы, или что там было, красными.
Священник вопросительно хмыкнул. А Марья, выкрикнув фразу на непонятном мне языке, при чём я был уверен, что раньше его не слышал. Вытянула руку, запустив щитом в падшего, подпрыгнула. И прыжок этот можно было сразу записывать в книгу рекордов Гиннесса. Метра четыре, а то и больше, и это с места. В высшей точке на мгновение зависла, изогнулась и щучкой влетела в этот самый рисунок на полу.
– К… куда? – промямлил я.
Рука зверски ныла, а нога пульсировала болью. От безумной улыбки и пускание слюны меня останавливало присутствие моих родных. – Значит ещё не сошёл с ума. Если б не они… То уже пошёл бы выплясывать Камаринскую. Сюрреализм реально засношал. Я чувствовал, что проваливаюсь в объятья безумия, от всего пережитого. А кого тогда моим девчонкам? Я обернулся на свою семью – страх, усталость и обречённость, плескалась в их глазах. Даже младшая не плакала, не кричала, а испуганно смотрела на падшего.
Так собрался! Не дребезжать! Давай! – приказал сам себе и поднял глаза на тварь. Хотя слабо представлял – чего я могу дать.
Удар щитом по падшему был силён, он сдвинул тварь метра на два. Кожа на уроде потрескалась и сочилась чёрной кровью, которая тяжёлой густой дымкой падала на пол.
Но нечисть это не обескуражило. Он уже встал, чтобы встретить, бросившегося на него, священника.
Яков,