– Одно другому не мешает. А бочку с водой в кармане не унесешь.
– Зато, вернее.
– Вернее, но теперь мне понятно, почему Ариут связать не можешь?
– С Ариут я и не сталкивалась. – А сама-то уже увидела, почему это имя было Безыменной дадено, – спрячь на самом виду, – и никто не отыщет.
– Услышала я тебя, Даугратинья. Но не обессудь, если понадобится это имя. А тебя связывать мне не к чему, да и времени мало остается.
– Ты, никак, помирать собралась? – Излишне пристально посмотрела на Стару Даугратинья.
– Времена темные начинаются. – Уклончиво ответила Стара. Тоже излишне. Помолчала, а потом – словно обухом по голове. – Пообещай мне, подруга, что просьбу мою выполнишь?
– Что с тобой, Стара? – Под сердцем так кольнуло, что Даугратинья заполошно охнула.
– Пообещай, что и себя не пожалеешь, но защитишь Богиню одну непризнанную. Рожану.
Тут не только голова кругом пойдет:
– Ты что это такое удумала?
– Если догадалась, молодец. Признания не жди, – сама все понимаешь. Защити ее. Мечников своих на защиту поставь, а я уйти должна. Если беду от нее не отведу, то тайну навек спрячу, с собой унесу. – И уже громко. – Чаю-то со мной попьешь? Порошков я тебе вдосталь приготовила. И просьбу мою с ними исполнить сноровее будет.
2
– Что-то стряслось? – Даугратинья еще и от просьбы Стары не очухалась, а тут на тропе Алексеевна стоит.
– Велено мне тебя здесь ждать.
– Кем велено? – И Даугратинья остро ощутила, как начинает заходиться сердце.
– О-хо-хо, дела наши грешные. Сосед заезжал. Сказал, что на машине за нами подъедет. – Алексеевна утерла лицо концом платка, смущенно оглянулась. – А, вон, и он сюда катит.
А Даугратинья уже догадалась, что соседом окажется тот начальник со стройки.
Напрасно Даугратинья всякий шорох ловила, – больше за день ничего и не случилось. Знать, Стара постаралась.
2.Витязь на перепутье
1,
«Витязь на распутье, только вместо коня буланого кумп огненный, а так все по чести: меч, кольчуга. Щит. Его откуда-то молотобоец Гефестов притащил, а Гефест одобрил: «Верно решил, но кровью драконьей зря его отяжелил. А, может, и не зря. Неведомо, от какой напасти защищаться придется».
«Хорош витязь», – но и побранить себя успел, и за шею кумпа ухватиться, когда тот вдруг резко оттолкнулся от горы, и полетел в туман цвета топленого молока.
Если когда-то этот вариант существования человека признают формой сумасшествия, то Лучник супротив не выступит, ибо так оно и есть.
А кумпу – хоть бы что. От чего он отталкивался, совершая новый прыжок, куда приземлялся? Ни планет, ни астероидов, – один сплошной туман ….
«А если промахнется?».
«Под руку не говорят, а под лапу?».
Ну, вот! Только подумал, и вдруг кумп, как-то, неестественно зачастил лапами, и, не успел