Как-то, проходя по двору, он услышал со стороны девичьей стайки, устроившейся у подъезда: «Вон урод пошел». Тема узнал голос красивой Томки из соседнего дома. Раньше он бы проглотил оскорбление, сделав вид, что ничего не слышал, но теперь, с высоты своего нового положения, Тема никак не мог пропустить этого мимо ушей. Бывая в компаниях старших, он достаточно наслушался хвастливых рассказов о легких победах над девчонками. По их уверениям, основными слагаемыми этих побед являлись наглость и скрытое желание самих девчонок отведать запретных удовольствий. Вспомнив те байки, Тема подступил к Томке, нехорошо улыбаясь.
– Отойдем-ка, – севшим от волнения голосом прохрипел он.
Томка, конечно, могла и не послушаться, но она только испуганно залепетала:
– Я ничего такого не сказала, Темочка…
– Врешь, сука, все слышали, как ты меня уродом назвала, – оборвал ее лепет Тема. Видя откровенный испуг девочки, он набрался куража и уверенности: – За слова отвечать надо, – протянув руку, он выдернул Томку из стайки подруг, словно морковку с грядки. – Пойдешь со мной, – бросил он, потащив девочку в подвал.
Никто не посмел ему помешать. Томка, парализованная страхом, тоже не трепыхалась. Затащив ее в темный подвал, Тема остановился в замешательстве, не зная, что делать дальше. Томка, почувствовав его нерешительность, захныкала:
– Темочка, пусти, я ничего не сделала… ты добрый, хороший…
Этого говорить не стоило. К этому времени упоминание о доброте только раздражало Тему, ибо он понял, что только жестокость и злоба могут укрепить его нарождающийся авторитет.
– Молчи, шалава, – прошипел он и, притиснув девчонку к стене, зашарил у нее под блузкой.
Тома к своим восемнадцати обладала вполне сформировавшейся фигурой, и ее частенько можно было увидеть с кавалерами, возраст которых значительно превышал ее собственный. Судя по всему подобное обращение было для нее не в новинку, и она лишь тяжело задышала, не препятствуя неуклюжим попыткам Темы. Тот же, сомлев от наплыва неведомых ранее впечатлений, лишь слепо тыкался враз пересохшими губами ей в шею да мял влажными ладонями девичью грудь под жестким лифчиком. Наконец, не зная, что делать дальше, он отвалился от нее, плюхнувшись на трубу теплотрассы, проходящую вдоль стены. Томка постояла немного, выжидательно поглядывая на него, потом неуверенно осведомилась:
– Так я пойду, Тема?
– Катись, – опять прохрипел он, злясь на себя