– Боже ты мой, Владимир Михайлович. Как же так-то?! – Бутягин истово перекрестился.
– Во время атаки пуля прямо в сердце попала. Война, что поделаешь. Все под Богом ходим.
Я также перекрестился и надел потом фуражку.
– Ладно, пойду я. Мне ещё отчет военному губернатору готовить. Сейчас денщика отправлю за медом и маслом. Он у меня мастер на все руки и проныра – в хорошем смысле этого слова. Думаю, через пару часов всё доставит.
– Мария Петровна, а он всегда такой бесцеремонный? – едва за мужчинами закрылась дверь, спросила девушка свою более старшую подругу. – Неужели не мог постучать, перед тем как войти!
– Мария Аркадьевна, это он просто переволновался за нас. До этого не помню, чтобы он переходил в общении какие-то границы. – Бутягина внимательно посмотрела на Беневскую и с улыбкой спросила: – Или у вас что-то произошло?
– Да нет, кажется, – ответила девушка и залилась румянцем. – Просто я не была готова встретиться с ним. Это ранение. Мой внешний вид. Боже мой…
– Машенька, позвольте, так назову вас сейчас. Поверьте, Тимофею Васильевичу было всё равно, как вы выглядите. Если бы вы сидели не с закрытыми глазами, то увидели, как он искренне был обеспокоен нашими ранениями, когда ворвался в комнату, и успокоился, узнав, что ничего страшного не произошло.
– Да, не произошло. Только вот теперь шрам будет, – Беневская шмыгнула носом.
– Машенька, не волнуйтесь. Зарастёт всё и следа не останется, – Бутягина улыбнулась. – А по шрамам – это к Тимофею Васильевичу. Вот уж у кого их много, и каких только нет.
– А вы откуда знаете? – в голосе девушки промелькнула ревность.
– Машенька, я к ним в станицу пришла восемнадцать лет назад, так что Тимофея ещё десятилетним пацанёнком помню, а его братов – когда они на прутике верхом скакали. Почти все через мои руки прошли. Но Тимофей Васильевич всех обогнал.
Женщина посмотрела на девушку своими завораживающими черными глазами и, увидев искренний интерес, продолжила:
– Первый раз он ко мне попал, когда во время джигитовки с коня упал и на сук бедром напоролся, а тот в ране обломился. Это ему лет двенадцать было. Затем через два года в бою с хунхузами ему бок да правое плечо насквозь прострелили и по голове рубанули. Шрам, если присмотреться, под челкой виден.
– Мария Петровна, а как так получилось, что он в четырнадцать лет с хунхузами воевал?
– Понимаешь, Машенька, так иногда случается в жизни. Жила-была в Ермаковской пади недалеко от станицы Черняева большая семья Алениных. Афанасий Васильевич с супругой, трое их сыновей, жена старшего сына да внук с внучкой. – Бутягина тяжело вздохнула. – Сначала на службе в бою с хунхузами погиб младший сын дядьки Афанасия, потом среднего сына на охоте тигр задрал…
– Нам об этом Тимофей Васильевич рассказывал, – перебила рассказчицу девушка.
– Тогда