Сегодня Аня пришла со школы, мама, быстро накрыв на стол и поставив ей тарелку с супом, продолжила прерванный ее приходом разговор с отчимом. Потом, как бы извиняясь перед Аней за то, что скажет дальше, негромко выговорила:
– Дочка, мы собираемся на юг поехать, Андрей Вадимович несколько лет уже работает без отпуска. Пора бы уже и отдохнуть, здоровье поправить.
Аня сразу все поняла и тихо спросила:
– А я?! Я уже не нужна вам? Вы меня с собой не берете?
Мама виновато сказала:
– Дочка, ты же знаешь, сейчас у нас нет такого достатка…
– Понятно, денег на меня не хватает, – зло подумала Аня, но ничего не сказала.
Нужно, в конце концов, становиться взрослой и учиться сдерживаться.
Нимб над головой отчима зашевелился, превратившись в мерзкую змею, и злобно зашипел на нее.
Мама хотела продолжить: «как при папе», но в горле застрял ком, не дающий ей вымолвить ни слова.
Аня посмотрела на маму, и ей стало больно, горько и обидно. Она бросилась в свою комнату, и там уже слезы хлынули потоком. Ей показалось, что в углу появилась папина тень, безмолвно смотревшая на нее с печалью и сожалением.
– Папа! Как ты мог меня оставить, почему, зачем ты оставил меня совершенно одну в таком жестоком мире? – спросила Аня у тени.
Она услышала, как отчим громко говорит маме в коридоре:
– Ваша дочь, Любовь Александровна, живет в мечтах! Пусть спустится с облаков на грешную землю! Работать пусть идет, вон дети миллионеров за границей с четырнадцати лет работают. Потому и кризисов у них не бывает. А у нас всю жизнь кризис, а все потому, что работать никто не хочет. Ей уже семнадцать, здоровая кобыла. Кто, мы на нее работать будем?
– Мужлан необразованный! – обиженно подумала Аня, – читать, наверное, и то, как следует, не научился.
Она слышала, как мама пыталась его утихомирить.
– Ну, что вы кричите, Андрей Вадимович? Пойдет уже скоро, и работать, и учиться. Успеет еще, наработается, какие ее годы.
Мама с отчимом уехали на юг, а Анна осталась на целый месяц одна, размышлять о несправедливости в нашей жизни.
Такие, как папа, рождаются один раз в сто лет, второго такого больше никогда не будет. Отчим по сравнению с папой казался Ане просто чудовищем. Он рождал в ней стойкую неприязнь.
Хотя, если подумать, на что ей жаловаться? Сыта, обута, одета, а то, что этот неотесанный чурбан ее совсем не любит, так за это взрослых не судят. Кому можно пожаловаться на нелюбовь и грустное одиночество?
Не бьет, и то хорошо. Может быть, в чем-то он и прав, что Аня совсем уже почти взрослая