Девушка, в ответ на мои слова фыркнула: не дождешься, мол, от меня ни малейшего раскаяния. И вообще, случись все заново, ничего бы не изменилось.
– Так потанцевал бы с другой. Была там одна дама, чем-то похожая на леди Эйленору, например с ней. Или с той, что выглядит вылитой как ее… Роккуэль.
Николь стояла ко мне спиной, перед зеркалом, и в его отражении я успел заметить ее взгляд, далеко не самый ласковый.
«Она знает о Роккуэль! – молнией не молнией, но догадка меня озарила. – Эйленора давно для нее не секрет, но откуда она узнала о Роккуэль?! Не иначе, Мирра ей рассказала. Самой Мирре мог поведать только Энди, больше некому, – выстраивал я логическую цепочку. – Она из него веревки вьет, любой длины и диаметра. Только он однажды видел, как Роккуэль пришла ночью в мою каюту.»
– Ну и что ты молчишь?
«Ну а что я могу сказать? Заявить, что знать не знаю никакую Роккуэль и все это наговоры? Так не получится – Роккуэль была нашей пассажиркой целую неделю. Только ведь все дело в том, что случилось это, когда я совершенно был уверен, что потерял Николь навсегда. Что ж, теперь мне точно известно: в моей команде завелся какой-то негодяй. Теперь становится понятным и поведение самой Николь: она хотела, чтобы я ее ревновал, и это ей удалось отлично».
– Так ты мне все же что-нибудь скажешь?
Нет у меня слов, Николь, но зато есть другой способ увильнуть от неприятного разговора. Надежный проверенный способ, он и сейчас должен сработать…
На следующий день мы проснулись поздно, и, зайдя в комнату, отведенную Брендосу, я и обнаружил его в компании разнокалиберных бутылок, среди которых не нашлось ни одной не распечатанной. Вечером того же дня, наблюдая за тем, как Рианель провожает взглядом растворяющийся вдали остров Энстад, я думал о том, что сейчас мой навигатор мало напоминает того человека, которым я привык видеть его всегда – холодного и малоэмоционального – столько в его глазах было тоски.
– Можно начинать, – взглянув на алеющую восточную часть горизонта, я взмахнул рукой. – Хотя нет, подождите. Энди! – мой окрик был адресован застывшему на палубе у кабестана Ансельму. – Давай-ка еще пол-оборота влево, на спуск.
Не хотелось, но все же мне не удалось сдержать раздражения в голосе.
После нашего с Николь ночного разговора, мое отношение к Ансельму изменилось: что он, не мог промолчать? Обязательно было выкладывать Мирре то, что его не касается? Мирра – женщина, какие к ней могут быть вопросы, но сам-то он о чем думал?
Конечно же, Энди уловил оттенок раздражения в моем голосе, и потому, прежде чем провернуть кабестан, бросил на меня недоуменный взгляд: «Как будто я ни в чем не провинился?»
– Пол-оборота, Ансельм, – сейчас я ему отсюда, с мостика кричать начну, в чем причина. На смех всех остальным.
«Небесный странник», зависший над водами Кораллового моря, плавно